Я хочу танцевать. Я осознала это с утра и теперь не могу разобраться, от чего меня штырит больше - от этого факта или от самого желания. Я же равнодушна к танцам, совершенно равнодушна! Господи, что со мной происходит)
Ехала утром на работу, перечитывала и чуть ли не с ужасом осознавала - какая она дура, Боже мой, какая она дура! И как мне ее жаль. Как там? "Нет силы на свете опасней любви".
От волка пришла смс: "Всем твоим будущим хахалям я буду давать совет: "Следи за ее левой рукой, она не расскажет, что хочет на плечи"."
Вот есть песни, под которые хорошо идти. Они могут быть бесконечно хороши сами по себе, но при этом, когда играют в наушниках, шагается очень весело, бодро и легко. Для меня самые такие "прогулочные" это "Мальчики-мажоры" ДДТ всегда было) А сегодня я сделала вывод, что "Отреченье" тоже прекрасно для этого подходит)
Я дуб, вчера сидела полвечера подбирала эпиграф под зарисовку, а ведь еще до того, как писать начала, придумала, какие строки возьму, а потом из головы вылетело. *Правит.
Кстати, иногда вот напишешь, перечитываешь и думаешь так со спокойным удовлетворением "хорошо". Или "неплохо, или "номрально". Ну или "ой, я бездарь", и тогда стираешь и переписываешь. А иногда перечитываешь и думаешь - "Какой я молодец, какой молодец!!!"
- Гордыня - вот и все, что мной владело... - Гордыня - вот и все, чем я владел. "Судьба"
- Выпей, это снимет боль, - голос Рейстлина ласково окутывал, сам по себе принося облегчение, а горький отвар, обжегший горло, позволил жрице спокойно вздохнуть. – Ты должна просить Паладайна, чтобы он исцелил тебя, Посвященная. Нам нужно идти дальше и нельзя медлить. - Он слишком далеко, - выдохнула Крисания, закрывая глаза. Она устала и ослабела от ран и бесконечной дороги. Рейстлин заставлял ее идти, не давая лишней минуты отдыха, стремясь к финалу своего пути. Ему придавало сил и гнало вперед предвкушение победы, Крисания же, пытаясь осветить ему путь во тьме, сгорала сама. - Он услышит тебя, - бесцветным голосом продолжил маг, проводя пальцами по ее щеке, - ты ведь его возлюбленная дочь. Крисания поймала его ладонь и прижалась к ней щекой. Пальцы мага были обжигающе горячими. - Я так устала, - прошептала она. Рейстлин наклонился к ней, внимательно всматриваясь в лицо жрицы. Он понимал, что Крисания с каждой минутой теряет не только силы, но и веру, и это беспокоило чародея. Ее свет защищал и спасал мага, был единственным оружием лишившегося магии Рейстлина. Нельзя позволить, чтобы она сдалась. Крисания тем временем отпустила его ладонь, и тяжело перевернулась на живот, уткнувшись лбом в сгиб руки. Маг услышал, что она плачет. Рейстлин смотрел на изорванное и окровавленное, а некогда белоснежное, платье девушки, думая, что то же самое произошло и с ее душой. Он смотрел на вздрагивающую спину, на разметавшиеся по плечам черные кудри, думая, что Крисания себя переоценила, и ей не хватит сил. Если только… Крисания вздрогнула всем телом, когда маг, откинув со спины густые черные волосы, коснулся губами ее шеи. - Рей… - он не дал ей договорить или повернуться, схватив за запястье и прижав собой к земле. Маг чувствовал, какой дрожью отзывается тело жрицы на каждый его поцелуй, слышал, как участилось ее дыхание, видел, как она сжала руку, впившись ногтями себе в ладонь. Губы мага скользили вдоль линии позвоночника, вниз в вырез платья, обжигая и дразня, они при этом успокаивали девушку, высушивали ее слезы. Его поцелуи, сначала осторожные, становились все более жадными и недвусмысленными. - Рейстлин, - все-таки выдохнула она. Маг скользнул руками на ее талию и повернул лицом к себе. Крисания мотнула головой, сбрасывая с лица локоны, и увидела горящий взгляд золотых глаз мага. Этот взгляд почти напугал ее, но жрица тут же подалась вперед, словно боясь, что Рейстлин снова ее оттолкнет, как однажды. Но маг тоже наклонился к ней, прижал к себе, ища губами ее губы. - Бери меня, если хочешь, - едва прошептала Крисания слова, которые не успела и не сумела сказать у ручья. «Так просто». Жрица не видела, в какой торжествующей усмешке искривились губы мага, целующие ее. Она не хотела слышать тяжелых хрипов его легких, не хотела видеть пугающих зрачков в виде песочных часов. Запах розовых лепестков и тлена, исходящий от его мантии, изящные чуткие пальцы – это было знакомым, и она вспоминала Рейстлина, молодого и полного сил. Рейстлина, которому она обещала, что вместе они смогут изменить судьбу мира, которого убеждала, что он сильнее Фистандантилуса. Руки мага медленно, но настойчиво потянули с ее плеч платье, и Крисания прильнула к Рейстлину, раздвигая складки черной мантии. Жар его тела обжигал, но Крисания почти с радостью отдалась этому пламени. Она уже не понимала, боль или удовольствие причиняют ей прикосновения и ласки мага, и только приглушенно вскрикнула от резкой боли. - Я люблю тебя, – шептала она, не понимая, что по щекам катятся слезы, и не задумываясь, слышит ли ее маг, - Я помогу тебе. Мы дойдем до конца, обязательно дойдем, и ты победишь, ты сможешь… Она почти задохнулась от горячей волны удовольствия, прокатившейся по телу, чувствуя, как тяжело навалился на нее глухо выдохнувший маг. Он скользнул губами по ее виску и перевернулся на спину, судорожно хватая ртом воздух. - Рейстлин, - прошептала жрица, прижимаясь к груди мага. Она слышала, как при каждом вздохе хрипят его легкие. - Тише, - отозвался он, прижимая ее к себе одной рукой. – Спи. Рейстлин натянул на них свою мантию, и Крисания улыбнулась от ласкового прикосновения черной матери. Жрица закрыла глаза. «Теперь ты действительно мне поможешь», - думал маг, слушая, как выравнивается ее дыхание. «Спи, Посвященная. Думай, что помогла мне, на самом деле это я дал тебе сил идти дальше. И теперь ты действительно пойдешь до конца». Рейстлин почти с нежностью коснулся губами ее волос. «И теперь ты отдашь за меня даже свою жизнь.
Замечательный день, под конец которого меня изрядно долбанули. Тем, чем меньше всего ожидалось и оттуда, откуда меньше всего ждала. Да что ж такое, я хочу дожить эти полтора месяца и не сойти с ума.
Сет. Как мне все-таки страшно.
Я водила в инст таурена-папу. Его охотника) И мы выиграли на Альтераке!
В плэй-листе 4 песни. "Охотники", "Траффик", "Танго со смертью" и тройня запись с Зиланта. Ох, мне хорошооо... Так, что врагу не пожелаешь.
Я чувствую, как звенят твои нервы, Шестёра не выдержит - дёрнет первой, Мне в форточку дунет холодный ветер, Волна зашипит, испортив песню.
Это не более чем АУ зарисовка. Просто... Как-то так вышло. Фендом: Дрэгонленс. Посвящаю и от всей души дарю моей любимой светлой жрице - Altavista
"Он когда-то любовником был ее. Оскорбленная женщина помнит всё". (С)
Застилавшая глаза темнота разъедала сознание болью. Жрица корчилась на земле, глотая ртом воздух и, чуть слышно, скулила, нарушая тишину. Она верила и только вера заставляла ее жить дальше. Жить ради его прикосновений. Ради его голоса. Ради него. Вот только вера была пустой. Пустой, как выжженные пламенем глазницы. Она ощущала его руки на своем обгоревшем лбу и улыбалась. Улыбалась. В сравнении с изуродованным лицом ее белозубая улыбка была не прекрасна, как прежде, а отвратительна. - Я проиграла эту битву, Рейстлин… - жрица подняла руку в поисках лица мага. - Нет, не проиграла. – Голос его был холодней, чем самая лютая зима из всех, что была на Крине. - Рейстлин…Я умираю. – Некогда прекрасные пальцы коснулись его щеки. – С каждой секундой я все больше слабею…И долго это не продлиться. Скоро…Совсем скоро Паладайн заберет меня к себе. Побудь рядом со мной!.. – он чуть слышно простонала, когда рука мага взяла ее ладонь и убрала от лица. - Рейстлин! – в страхе прошептала жрица. – Рейстлин, не уходи! - Ты сыграла свою роль до конца, Посвященная. – Темный маг встал с колен. Шорох мантии и стук посоха – вот и все прощальные слова. Вот и вся любовь. - Рейстлин, не бросай меня! Не уходи! Ты не можешь так со мной поступить! – если бы жрица могла плакать, она рыдала бы навзрыд. Вымывая из души страх, боль, отчаянье…ненависть и злость. - Прощай, праведная дочь, - промолвил он негромким, свистящим шепотом. - Ты мне больше не нужна. – И слова его, подхваченные ветром, поднялись до самого неба. И оттуда, словно свергнутое божество, рухнули вниз. В пыль разбив сердце Крисании. Она замерла. Замерла, пытаясь избавиться от насыщенного запаха собственной горелой плоти, что пропитал воздух. Пытаясь понять, почему он так поступил с ней. Как он мог поступить с ней так?.. - Рейстлин…Рейстлин Маджере…- если бы жрица могла видеть, она бы в страхе замолчала, заметив, что голубое небо Бездны затягивают черные тучи. Она бы увидела гневливые молнии, которые разрывали небесные своды пополам. – Будь ты проклят, маг. Пальцы ее коснулись оплавленного медальона, что припекся к ее груди. И тот рассыпался пеплом от ее прикосновения. «Даже твой Бог отвернулся от тебя, детка!» - смех раздавался эхом в голове. Смех той, что могла вернуть магу всю ее боль. Всю ту боль, что она взяла на себя. «Помоги мне!.. Помоги мне!.. А я... я помогу тебе!..» - гром ударил в свои барабаны. С неба рухнуло целое море капель. Избивая изнеможенное тело Посвященной. «Я согласна.» - Такхизис хрипло рассмеялась и захлопала в ладоши. Медленно, надменно. Словно синхронно с громом и ветром, что завывал в пустыне. «Ненавидь его! Это же Бездна, девчонка. Желай ему смерти, и она сама придет за ним.» Жрица засмеялась, не смотря на боль в грудь. Зашлась в хохоте. И смех ее был градом падающих с небес пылающих камней, реками, что покрылись пленкой крови, ветром, что мчался за магом его самыми страшными кошмарами. Кошмарами, от которых она его спасла. А это значит, что она имела полное право вернуть их ему обратно. И никакая магия не смогла бы спасти Маджере от неминуемой смерти. От капель дождя, что обернулись кислотой. И сейчас ей было плевать на мир, что остался там, наверху. Ей уже нет дороги назад. И она унесет его за собой. Вместе с Бездной. Вместе с Рейстлином - Ты же простишь меня, Паладайн!? – с тихой злостью прошептала она, и ее обгоревшие губы растянулись в безобразной улыбке. Послышался еще один вздох: - Рейстлин... – она протянула руку к небу и, словно чувствуя, преградила лунным лучам путь к своему лицу. -…И ты меня простишь!...– Зайдясь в диком полном ненависти и презрения хохоте жрица откинула голову назад и испустила дух. Огонек жизни потух в бренном теле той, что была оружием в чужих руках. Лишь глазницы ее, наполненные чернотой, продолжали пылать ненавистью к магу, которому, вместе с миром, оставались считанные минуты существования.
Еще коротенькое, ВоВовское. Посвящается моему любимому таурену.
Старый друг. Среди раздираемой битвой за силитид пустыни Кенарийский Оплот оставался местом, где можно было чувствовать себя в безопасности. Шаманка с трепетом относилась к послениям, где обе фракции складывали оружие, позволяя себе только презрительные взгляды и усмешки в адрес друг друга. Как, например, дреней, спорящий с одним из друидов-тауренов. Видно было, что собеседник его немало разозлил и в других обстоятельствах дреней с удовольствием бы пустил в ход свой молот, рукоять которого он время от времени непроизвольно сжимал ладонью. «Впрочем, - усмехнулась троллиха, - несмотря на внешнюю невозмутимость, этот таурен вполне может ответить тем же». Они с охотником сидели на первом этаже таверны – орк разложил на столе болты арбалета, пересчитывая, проверяя и рассыпая по сумкам, а шаманка неспешно потягивала сок луноягоды. Рассортировав, наконец, боеприпасы, Фаркас одним махом допил ее сок и внезапно пристально уставился на улицу. Тоамна тоже выглянула за дверь, но ничего заслуживавшего внимания не заметила. Тягаться в остроте зрения с охотником она не собиралась, а сама опасности не чувствовала. Фаркас поднялся, подошел к двери и гаркнул на весь Оплот - Черный Рог! Шаманке сквозь дверь было видно, как таурен, стоящий возле колодца с горой фляг, обернулся и расплылся в улыбке. - Каким ветром, Фаркас? Охотник, так же широко улыбаясь, подошел к нему. Тоамна, ворча, подхватила тотем и, глазами попросив волка остаться с вещами, направилась за Фаркасом. Рыжий прыгнул на скамейку и растянулся на ней. Орк с тауреном уже успели обняться – при их пропорциях, надо сказать, это было забавно – и стояли друг напротив друга, явно довольные встречей. - Да говорят, у вас тут Сумеречный Молот распоясался? - Да, - слега помрачнел таурен, - мы с отрядом как раз сейчас там, пытаемся с ними разобраться, но обосновались они, похоже, прочно. - Тром-ка, - приблизилась, наконец, к ним шаманка. - Позволь представить, - усмехнулся орк, - Нгеан Черный Рог. Командир Кенарийского отряда. Мой старый знакомый. - Слишком старый, - протянул ей руку таурен. - Тоамна, - с улыбкой пожала ее шаманка. Глядя на таурена вообще было невозможно не улыбаться. От него волнам и исходила мощная и ласковая сила земли, шаманка жмурилась от ее мягких прикосновений. Казалось, именно от нее, а не от движений шевелятся перья на кожаных шнурках, вплетенных в густую гриву друида. Взгляд карих глаз Нгеана скользнул по троллихе, задержавшись на тотеме, потом так же быстро прошелся по орку. - И давно тебя сюда отправили? - Полгода. До этого мы с отрядом в Азшаре были, а потом и вовсе по дома отдыхали. Но вот, пришлось здесь поселиться. Сумеречный Молот, старая проблема, но от этого не мене серьезная… а сейчас мы узнали, что Молот контролирует еще более страшная сила, Совет Бездны, - помрачневший таурен тряхнул головой, отгоняя невеселые мысли, - Знаете, пойдемте зайдем ко мне. - У вас лагерь на передовой? - поинтересовалась Тоамна. - Да. А у меня еще комнатушка тут есть, дали, как командиру на время службы... Но не буду же я в Оплоте жить, когда мои все там! - «Твои» - друиды? - О нет, - улыбнулся таурен, - друида там всего два. Мы ж все-таки не Кенарии, хотя и считаемся их отрядом. До этого просто отрядом Громового Утеса были… Идем, приглашаю в гости! - Нгеан взвалил на себя всю связку фляг. Фаркас свистнул, и из таверны выскочил волк, держа в зубах сумки. Орк забрал их, протянул одну шаманке. Освободив пасть, рыжий радостно рыкнул и бросился к таурену. - Здравствуй, - усмехнулся тот, гладя зверя, - смотри-ка, какой красивый вырос, а ведь я тебя совсем щенком помню, он тебя только в сумке таскал... Нгеан и Фаркас шли впереди, что-то обсуждая, а Тоамна приотстала, наблюдая за ними. На месте таурена она словно бы видела огромного медведя. Пушистого, доброго, спокойного, но способного убить одним удам мощной лапы. Наконец они подошли к небольшой хижинке, одной из тех, что притулились внизу Оплота. Нгеан откинул полог и шагнул внутрь, пригласив их жестом. Шаманка осталась стоять у входа, привалившись боком к косяку. - Тебе тут не тесно? - осведомился орк. - Ничуть. Во-первых, я тут и не живу толком, говорю же, а во-вторых, мы здесь всем отрядом умудрялись собираться, когда медовуху пили. - Ну, если медовуха - то понятно... А жена где? В Утесе? - Конечно, что ей тут делать, еще и с ребенком, - отозвался таурен, вытаскивая из плетеных корзин вяленое мясо и хлеб. - Слушай, по-моему, твой сын уже не теленок, - ехидно заметил охотник. Таурен обернулся, удивленно на него посмотрел, потом лицо его прояснилось, и он расхохотался. - Да, давно мы с тобой не виделись! Андр-то уже уехал в Тысячу Игл. А у меня второй родился, едва год исполнился! Орк ошалело помотал головой, потом хлопнул Нгеана по плечу. - Поздравляю, что тебе еще сказать! Дважды папа, с ума сойти. Шаманка не выдержала и рассмеялась. Дважды папой она Нгеана очень легко представляла. И даже трижды. Фаркас обернулся к ней. - Ну, иди сюда, что ты там застряла? Тоамна с улыбкой покачала головой и шагнула внутрь.
Потом они сидели на полу, у очага, ели мясо, пили нектар с пряностями, и шаманка с упоением слушала, как два старых друга болтают обо всем на свете. - Помочь вам с сектантами-то? – поинтересовался орк. - Поучаствуйте, - хмыкнул Нгеан, - нам надо до совета Бездны теперь добраться, Молот с ними через ветровые камни общается… Приходиться притворяться членами культа. Лишние люди нам не помешают. Они тоже иногда на наш лагерь вылазки предпринимают, но в основном под утро, ночами спокойно. Мне к моим до заката вернуться надо, согласны там переночевать? Фаркас кивнул за обоих.
Лагерь был небольшой, шумный и гостеприимный. Кроме командира – еще девятеро, орки и таурены. Почти все приветствовали Фаркаса как старого знакомого. Шаманке тоже весьма дружелюбно кивали. Тоамна, оглядываясь, поморщилась от ощущения темной магии. У костра сидел орк в черно-фиолетовых одеяниях, держа на раскрытой руке медальон, он медленно водил над ним второй рукой. Медальон посверкивал зеленым. - У вас чернокнижник в отряде? - спросила Тоамна у Нгеана. Он кивнул. - Куда ж нам без него... врагов ведь в лицо знать надо, – он фыркнул, увидев, как изменилась в лице Тоамна, - Он на нашей стороне. Шаманка покачала головой. Причин не верить Ресу, а тем более Нгеану у нее не было, но резкое неприятие чернокнижников у нее осталось с поры, когда Харомм рассказывал о прежней Орде. Рес, кстати, к ним не подошел, помахал Фаркасу рукой, вполне искренне улыбнувшись, но остался сидеть на месте. По шаманке он прошелся взглядом сперва с интересом, но, увидев тотем, усмехнулся и вернулся к своему занятию. Нгеан раздавал указания, а троллиха удивлялась царившей вокруг атмосфере. На первый взгляд суетливые и независящие друг от друга действия членов отряда сплетались в удивительную картину общего дела. - Не выставляй часовых, давай мы с тобой посидим, - предложил Фаркас. Нгеан кивнул. - Спать-то не захотите? - Пока мы тут, мы члены твоего отряда, им бы не стал задавать такие вопросы? - Стал бы, - покачал головой Нгеан. Фаркас усмехнулся и положил руку таурену на плечо. - Думаю, ночь я выдержу. А шаманка поспит, если захочет. - Угу, - рассеянно откликнулась Тоамна, все еще оглядываясь по сторонам. На ночь лагерь затих. У костра остались сидеть только они трое. Да еще Рес, о чем-то переговоривший с командиром, нырнул в темноту. - Странный у вас отряд, вроде Кенарийские только из только эльфов и тауренов собирают, - заметила шаманка. Ее действительно стало клонить в сон, в конце концов, Тоамна улеглась, положив голову орку на колени и укрывшись плащом. - Сначала мы просто были отрядом Громового утеса. С двумя я тут бок о бок сражался, когда орки еще на Калимдор не пришли. А потом пошли вместе с ними, на новую землю, построили Утес… Нгеан встретился глазами с орком и улыбки на их губах скользнули как отражение друг друга. - В мой отряд попали орки, и мы очень долго бились на Альтераке… Там войны никогда не утихает. - Отродья Грозовая Вершины никак не отступятся, - рыкнул сквозь зубы орк. Тоамна вздрогнула и сжала руку охотника. - Потом дороги разошлись – почти со всеми. Остаток я увел к Кенариям. Ну и что, что они не друиды – их военные умения не менее полезны. На теле Азерота множество ран, и до того, как их исцелять, из многих нужно выжечь заразу. - Нгеан… Совет Бездны – там ведь элементали? – тихо спросила шаманка. - Да, - помедлив, ответил таурен. – Сущности стихий. Извращенные и злобные… Они не твои друзья. Шаманка поежилась, а орк успокаивающе погладил ее по волосам. - То, что оскверняет даже стихии, не заслуживает пощады. - Знаешь, Фаркас, глядя на тебя, я каждый раз заново понимаю, что наши расы чем-то неуловимо похожи, - тихо сказал Нгеан, - И понимаю, почему именно орки оказались в моем отряде. Охотник сломал веточку и бросил ее в костер. - Многим, старый друг, многим
Надо видимо, чаще играть в состоянии, когда в голове полная каша. Вопросы тащила, третье место. Чемпионат УПИ, очередные флешки.
Напротив нас сидело две команды, в одной парень, в другой девушка - все перерывы они придвигались спинками стульев, девушка утыкалась ему в плечо и они о чем-то говорили. Темноволосый парень в черном свитере и светло-русая девушка в белой рубашке...
Полнолуние.
Все отмерено впрок По веленью надежд В круговерти извечной. Если б я был пророк, Я сказал бы вам: Будьте беспечны. Hе бывает потерь, Hе бывает путей без возврата. Hаша жизнь - это дар, А за дар невозможна расплата
К середине октября осень окончательно вошла в мою жизнь и сознание - всей своей сутью, всем своим умением расставлять вещи по местам. Мне хорошо и... все. Все шрамы от разных гадостей жизни затягиваются почти моментально. У меня столько всего впереди, что дыхание захватывает. И люди, да. Алинка, слава Богу, что нас таки ничто не отдаляет)
Ну как же я по тебе соскучилась! Счастье омрачается вновь не доходящими смс. Ну что такое, а)
Вот парадокс - пэйринг официальный, так сказать, а в каноне фанфик с ним расписать толком негде. Мой мозг сворачивается от этой мысли. Хотя, пока я подробно жаловалась, куда и почему он не вписывается, придумала пару зарисовок +_+
Эльфик, не поворачивайся так больше, мне стало действительно почти страшно +_+ Хотя как вееесело было до конца дня...
*пытается объяснить винампу: Рэндом - это вразброс по всему плэй-листу, понимаешь, по всему! У меня такое ощущение, что он полюбил мюзикл больше меня. Но полторы сотни остальных песен упорно не обращает внимание.