Остаемся зимовать.
Я писала это на ФБ, а потом сама себе накрутила из-за спойлеров, высадилась и решила, что не хочу в публичную выкладку. И вообще самоповтор.
Так что пусть лежит здесь.
Забавно: писала раньше чем тот, по Олиной идее, но при этом получилось в какой-то степени зеркальное ее отражение.
Кажется, мне невыносима мысль, что род Адского Крика загнется)
Ну все про тех же, да.***
Перед глазами – только кровавая пелена. И всего одна мысль, которая душила своей безысходностью: ты проиграла. Ты подвела Вождя.
За этой мыслью по пятам шла смерть, и Зела с радостью готова была принять ее, как единственный возможный выход для тех, кому не досталась победа.
Вот только умереть ей не дали.
Им всем не дали умереть: каждого раненого воина Адского Крика лечили на равных с теми, кто пришел на штурм столицы. Сначала их пытались размещать в разных палатах, подальше друг от друга, но помощь требовалась слишком многим, и скоро на стороны никто не обращал внимания. Стерлись они, стороны, сгорела вражда в пламени минувшего сражения. Зела и сама теперь смотрела на солдат, с которыми дралась насмерть, абсолютно равнодушно. У них была своя правда, и женщина не собиралась их осуждать.
А что до цены… среди жизней, которыми заплатили, была и жизнь Вождя.
Ее вылечили сравнительно быстро, если говорить о ранах на теле. Они честно ее тянули: лекари, шаманы, жрецы, друиды - все, кто обладал силой возвращать жизнь. Но она не хотела жить, и с этим нежеланием никому не под силу было справиться. Зела дни напролет лежала, глядя в потолок, принимать лекарства и пищу ее почти заставляли, а встать и хотя бы просто выйти из лазарета вовсе не могли уговорить.
К ее постели иногда приходил Назгрим: уже не генерал, разжалован, как и остальные. Приходил с неизменной бутылкой, пьяный и просто молчал. Они должны были умереть вместе с Вождем, после таких поражений жизнь уже не нужна. Зеле было жаль его до слез, но она знала: им обоим уже ничем не помочь.
Она вспоминала их последний разговор: на воротах, в ночь перед штурмом. Внизу горел множеством огней раскинувшийся под стенами Оргриммара лагерь. Пламя бросало отблески на темную воду Строптивой, делая ее похожей на гречишный мед. А завтра вода станет красной от крови.
- Ночь перед боем, - пробормотал Назгрим. - Самая темная и самая длинная. Как всегда.
- Ты не думал, что должен быть среди них? – Зела кивнула вниз.
Не самое подходящее время для подобного вопроса, но, может быть, другой возможности задать его у нее просто не будет. Назгрим хмыкнул.
- Я готовлюсь защищать свой город от осады. Я выполняю приказ своего Вождя. А там, внизу, я вижу знамена Альянса. Как думаешь, у меня могут быть хоть какие-то сомнения, правильно ли я поступаю?
Зела невольно улыбнулась, похлопав его по плечу.
- Генералы! – к ним подошел часовой, отдал честь и продолжил. – Вас зовет Вождь.
А потом будто провал. Зела с трудом вспоминала, что было до штурма: то ли от дурмана лекарств, которыми ее поили, то ли сознание само предпочло забыть ту ночь.
О чем они говорили у Гарроша? Обсуждали предстоящий штурм, решали какие-то стратегически вопросы, должно быть. Последние приготовления. Она помнила Малкорока с его громким голосом и резкими жестами, спорящего с Вождем, почти как с ровней. Вот уж кому не терпелось вступить в сражение.
Потом Адский Крик их отпустил, мужчины вышли первыми, а она остановилась у двери, обернувшись. Вождь стоял, склонившись над картой и его лицо, на которое бросали резкие тени огни факелов, казалось более суровым, чем обычно.
- Мы победим завтра, - сказала она. Ему или себе?
- Нет, Зела. Я прошел достаточно сражений, чтобы знать, чем кончится завтрашняя осада, - Гаррош поднял на нее взгляд. - Но это не значит, что я сдамся без боя.
Она никогда не смотрела на него, как на мужчину. Хотя в последнее время о них ходили определенного рода слухи: слишком часто видели ее за плечом Адского Крика. Слухи осторожные и ненавязчивые, болтать о Гарроше за его спиной было чревато. Сама Зела лишь усмехалась, слыша подобные разговоры. Он был ее Вождем. Он был предводителем, которого Зела почти боготворила, училась у него и восхищалась им.
Его силой, смелостью, доблестью… почему она никогда не смотрела на него, как на мужчину?
- Хочешь, я останусь?
А потом снова темнота. Это так обидно, несправедливо, почему именно эти минуты она не может вспомнить? Совсем ничего, только одна собственная мысль: «теперь мне не страшно умереть».
И даже эти обрывочные воспоминания бледнели с каждым днем, проведенным в лазарете. Они были так похожи один на другой. Зеле казалось, что она попала в замкнутый круг, из которого никогда не вырвется, потому что свой единственный шанс – смерть – она упустила. Все было такое до отвращения одинаковое, что, когда привычное зелье отдало незнакомым, резким запахом, она удивилась настолько, что заговорила с лекарем, хотя до этого обронила едва ли пару десятков слов за все время.
- Что за дрянь ты сегодня туда подмешала?
- Ничего, - тауренша пристально посмотрела на нее. – Попробуй, тот же отвар.
- Действительно, - Зела отпила и поморщилась. – А пахнет отвратительно…
Лекарь вместо ответа решительно протянула ладонь и слегка сжала грудь женщины.
- Что ты… - Зела невольно отшатнулась, но тут же замерла и осеклась, осознав: грудь набухла и болит.
– Когда у тебя последний раз шла кровь? – лекарь мягко улыбалась, а Зела растерянно смотрела на нее, не понимая – не желая понимать – куда та клонит.
- У тебя будет ребенок.
Весь тот месяц, что она провела в лазарете, Зела не позволяла себе плакать. Даже когда ей по живому зашивали раны. Даже когда она первый раз пришла в себя и до конца осознала, что все кончено. Но в ту ночь она выла, захлебываясь слезами, выворачивающими ее наизнанку. Прорвалась плотина равнодушия, которая сдерживала боль. Вот только если сначала она рыдала от тоски, то после – от облегчения и благодарности. Ничего еще не кончено, проклятие, ничего не кончено.
А на следующий день она сама поднялась с постели, заставив всех лекарей вздохнуть с облегчением.
Она видеть не могла улыбки вокруг, не могла слышать все эти разговоры: о новом Вожде, о том, что теперь все будет по-другому. Зеле плевать было, что станет с Ордой, кто будет править, ей хотелось одного: вернуться на Сумеречное Нагорье и послать Орду к черту. Ее, как и Назгрима, лишили звания, но она по-прежнему оставалась лидером Драконьей Пасти. И клан ее ждал.
Нет, Зела не хотела враждовать с Ордой, но и служить ей больше не желала. Она присягала Гаррошу, он мертв, и, значит, она свободна от клятвы. Но пока ее не отпускали, и женщина изводилась в Оргриммаре. Еще несколько месяцев, до тех пор, пока ее положение не стало очевидно для окружающих. За ее спиной снова зашептались, но сейчас Зела слушала эти разговоры со спокойным снисхождением. Потому что в них слышался страх.
Назгрима долго искать не пришлось: Зела обнаружила его в таверне, еще пустующей поутру. А вот орк, несмотря на ранний час, уже был пьян. Он поднял на женщину мутные глаза, когда она подошла к его столику, и заулыбался, узнав.
- А, это ты… здравствуй.
Назгрим хотел подняться, но Зела махнула рукой, сама придвигая себе стул.
- Я завтра отправляюсь в Нагорье.
- Домой, значит? – Назгрим покивал. – Правильно. Что тебе тут делать. Выпьем за это?
Зела с улыбкой покачал головой. Мужчина несколько секунд непонимающе смотрел на нее, потом пробормотал:
- А, ну да…
Налил себе кружку, осушил залпом, помолчал какое-то время, словно размышляя о чем-то, а потом вновь заговорил:
- Ты… это. Хорошо, что так оно вышло.
- Назгрим, я не прощаться к тебе пришла, - торопливо, пока не подступили к горлу слезы, заговорила женщина. – Я хочу тебя позвать с собой.
- Куда? – удивленно моргнул орк. – В Драконью Пасть?
- Да. Поедем, я сделаю тебя командиром, начальником стражи. Не былые титулы, конечно, но все лучше, чем спиваться без дела.
Мужчина смотрел на нее, и Зела видела, как пьяный туман в его взгляде рассеивается.
- Ты же хороший воин, Назгрим, я тебя знаю в деле. И видеть не могу, в кого ты сейчас превращаешься. А я там… не справлюсь одна.
- Не уверен я, что смогу заменить Адского Крика, - пробормотал орк, отводя взгляд.
Зела рассмеялась.
- Я тоже не уверена, что смогу стать для тебя лучшим вождем, чем был он. Едешь?
Перед самым отправлением к ней подошел Тралл, неловко попросив разрешения поговорить. Зела наблюдала за его смущением с нескрываемым удовольствием. Благородный Тралл, который сделал все, чтобы выжило как можно больше воинов, неважно, на какой стороне они сражались. И пусть сейчас жизнь, которую ей оставили по его милости, снова обрела важность, женщина не собиралась его благодарить.
- Я, быть может, не имею на это права, но я должен спросить, Зела.
- Да. Это его ребенок.
Он, как видно, ожидал что она будет уходить от ответа или откажется говорить с ним, но, судя по растерянному выражению лица, к прямому ответу шаман сам не был готов.
- Что ты сейчас сделаешь, Тралл? – насмешливо спросила Зела. - Запрешь меня где-нибудь? Потом заберешь ребенка и воспитаешь его так, чтобы он никогда не узнал, чья кровь в нем течет?
- Во имя предков, что ты такое говоришь, - почти испуганно произнес орк. И Зела поняла: были «доброжелатели», которые предлагали ему такой вариант. – Я не смею тебя задерживать, ты можешь вернуться домой… Но ты знаешь, мне небезразличен этот род. Я хотел бы помочь…
- Помочь? – женщина рассмеялась ему в лицо. – Одному Адскому Крику ты уже помог. И не думай, что таким образом сможешь искупить свою вину.
В его глазах мелькнула боль, и, кажется, она была искренней, но Зеле ничуть не было его жаль. Она его ненавидела. Только эта ненависть не отравляла ее, не разъедала изнутри. Она придавала сил.
- Я обойдусь без твоей помощи. Хочешь знать, что я расскажу моему ребенку о его отце, Тралл? – она улыбнулась. - Что он был прекрасным воином и великим Вождем. Что он доблестно сражался и погиб с честью. И ни одна ваша правда не окажется сильнее этой.
Так что пусть лежит здесь.
Забавно: писала раньше чем тот, по Олиной идее, но при этом получилось в какой-то степени зеркальное ее отражение.
Кажется, мне невыносима мысль, что род Адского Крика загнется)
Ну все про тех же, да.***
Перед глазами – только кровавая пелена. И всего одна мысль, которая душила своей безысходностью: ты проиграла. Ты подвела Вождя.
За этой мыслью по пятам шла смерть, и Зела с радостью готова была принять ее, как единственный возможный выход для тех, кому не досталась победа.
Вот только умереть ей не дали.
Им всем не дали умереть: каждого раненого воина Адского Крика лечили на равных с теми, кто пришел на штурм столицы. Сначала их пытались размещать в разных палатах, подальше друг от друга, но помощь требовалась слишком многим, и скоро на стороны никто не обращал внимания. Стерлись они, стороны, сгорела вражда в пламени минувшего сражения. Зела и сама теперь смотрела на солдат, с которыми дралась насмерть, абсолютно равнодушно. У них была своя правда, и женщина не собиралась их осуждать.
А что до цены… среди жизней, которыми заплатили, была и жизнь Вождя.
Ее вылечили сравнительно быстро, если говорить о ранах на теле. Они честно ее тянули: лекари, шаманы, жрецы, друиды - все, кто обладал силой возвращать жизнь. Но она не хотела жить, и с этим нежеланием никому не под силу было справиться. Зела дни напролет лежала, глядя в потолок, принимать лекарства и пищу ее почти заставляли, а встать и хотя бы просто выйти из лазарета вовсе не могли уговорить.
К ее постели иногда приходил Назгрим: уже не генерал, разжалован, как и остальные. Приходил с неизменной бутылкой, пьяный и просто молчал. Они должны были умереть вместе с Вождем, после таких поражений жизнь уже не нужна. Зеле было жаль его до слез, но она знала: им обоим уже ничем не помочь.
Она вспоминала их последний разговор: на воротах, в ночь перед штурмом. Внизу горел множеством огней раскинувшийся под стенами Оргриммара лагерь. Пламя бросало отблески на темную воду Строптивой, делая ее похожей на гречишный мед. А завтра вода станет красной от крови.
- Ночь перед боем, - пробормотал Назгрим. - Самая темная и самая длинная. Как всегда.
- Ты не думал, что должен быть среди них? – Зела кивнула вниз.
Не самое подходящее время для подобного вопроса, но, может быть, другой возможности задать его у нее просто не будет. Назгрим хмыкнул.
- Я готовлюсь защищать свой город от осады. Я выполняю приказ своего Вождя. А там, внизу, я вижу знамена Альянса. Как думаешь, у меня могут быть хоть какие-то сомнения, правильно ли я поступаю?
Зела невольно улыбнулась, похлопав его по плечу.
- Генералы! – к ним подошел часовой, отдал честь и продолжил. – Вас зовет Вождь.
А потом будто провал. Зела с трудом вспоминала, что было до штурма: то ли от дурмана лекарств, которыми ее поили, то ли сознание само предпочло забыть ту ночь.
О чем они говорили у Гарроша? Обсуждали предстоящий штурм, решали какие-то стратегически вопросы, должно быть. Последние приготовления. Она помнила Малкорока с его громким голосом и резкими жестами, спорящего с Вождем, почти как с ровней. Вот уж кому не терпелось вступить в сражение.
Потом Адский Крик их отпустил, мужчины вышли первыми, а она остановилась у двери, обернувшись. Вождь стоял, склонившись над картой и его лицо, на которое бросали резкие тени огни факелов, казалось более суровым, чем обычно.
- Мы победим завтра, - сказала она. Ему или себе?
- Нет, Зела. Я прошел достаточно сражений, чтобы знать, чем кончится завтрашняя осада, - Гаррош поднял на нее взгляд. - Но это не значит, что я сдамся без боя.
Она никогда не смотрела на него, как на мужчину. Хотя в последнее время о них ходили определенного рода слухи: слишком часто видели ее за плечом Адского Крика. Слухи осторожные и ненавязчивые, болтать о Гарроше за его спиной было чревато. Сама Зела лишь усмехалась, слыша подобные разговоры. Он был ее Вождем. Он был предводителем, которого Зела почти боготворила, училась у него и восхищалась им.
Его силой, смелостью, доблестью… почему она никогда не смотрела на него, как на мужчину?
- Хочешь, я останусь?
А потом снова темнота. Это так обидно, несправедливо, почему именно эти минуты она не может вспомнить? Совсем ничего, только одна собственная мысль: «теперь мне не страшно умереть».
И даже эти обрывочные воспоминания бледнели с каждым днем, проведенным в лазарете. Они были так похожи один на другой. Зеле казалось, что она попала в замкнутый круг, из которого никогда не вырвется, потому что свой единственный шанс – смерть – она упустила. Все было такое до отвращения одинаковое, что, когда привычное зелье отдало незнакомым, резким запахом, она удивилась настолько, что заговорила с лекарем, хотя до этого обронила едва ли пару десятков слов за все время.
- Что за дрянь ты сегодня туда подмешала?
- Ничего, - тауренша пристально посмотрела на нее. – Попробуй, тот же отвар.
- Действительно, - Зела отпила и поморщилась. – А пахнет отвратительно…
Лекарь вместо ответа решительно протянула ладонь и слегка сжала грудь женщины.
- Что ты… - Зела невольно отшатнулась, но тут же замерла и осеклась, осознав: грудь набухла и болит.
– Когда у тебя последний раз шла кровь? – лекарь мягко улыбалась, а Зела растерянно смотрела на нее, не понимая – не желая понимать – куда та клонит.
- У тебя будет ребенок.
Весь тот месяц, что она провела в лазарете, Зела не позволяла себе плакать. Даже когда ей по живому зашивали раны. Даже когда она первый раз пришла в себя и до конца осознала, что все кончено. Но в ту ночь она выла, захлебываясь слезами, выворачивающими ее наизнанку. Прорвалась плотина равнодушия, которая сдерживала боль. Вот только если сначала она рыдала от тоски, то после – от облегчения и благодарности. Ничего еще не кончено, проклятие, ничего не кончено.
А на следующий день она сама поднялась с постели, заставив всех лекарей вздохнуть с облегчением.
Она видеть не могла улыбки вокруг, не могла слышать все эти разговоры: о новом Вожде, о том, что теперь все будет по-другому. Зеле плевать было, что станет с Ордой, кто будет править, ей хотелось одного: вернуться на Сумеречное Нагорье и послать Орду к черту. Ее, как и Назгрима, лишили звания, но она по-прежнему оставалась лидером Драконьей Пасти. И клан ее ждал.
Нет, Зела не хотела враждовать с Ордой, но и служить ей больше не желала. Она присягала Гаррошу, он мертв, и, значит, она свободна от клятвы. Но пока ее не отпускали, и женщина изводилась в Оргриммаре. Еще несколько месяцев, до тех пор, пока ее положение не стало очевидно для окружающих. За ее спиной снова зашептались, но сейчас Зела слушала эти разговоры со спокойным снисхождением. Потому что в них слышался страх.
Назгрима долго искать не пришлось: Зела обнаружила его в таверне, еще пустующей поутру. А вот орк, несмотря на ранний час, уже был пьян. Он поднял на женщину мутные глаза, когда она подошла к его столику, и заулыбался, узнав.
- А, это ты… здравствуй.
Назгрим хотел подняться, но Зела махнула рукой, сама придвигая себе стул.
- Я завтра отправляюсь в Нагорье.
- Домой, значит? – Назгрим покивал. – Правильно. Что тебе тут делать. Выпьем за это?
Зела с улыбкой покачал головой. Мужчина несколько секунд непонимающе смотрел на нее, потом пробормотал:
- А, ну да…
Налил себе кружку, осушил залпом, помолчал какое-то время, словно размышляя о чем-то, а потом вновь заговорил:
- Ты… это. Хорошо, что так оно вышло.
- Назгрим, я не прощаться к тебе пришла, - торопливо, пока не подступили к горлу слезы, заговорила женщина. – Я хочу тебя позвать с собой.
- Куда? – удивленно моргнул орк. – В Драконью Пасть?
- Да. Поедем, я сделаю тебя командиром, начальником стражи. Не былые титулы, конечно, но все лучше, чем спиваться без дела.
Мужчина смотрел на нее, и Зела видела, как пьяный туман в его взгляде рассеивается.
- Ты же хороший воин, Назгрим, я тебя знаю в деле. И видеть не могу, в кого ты сейчас превращаешься. А я там… не справлюсь одна.
- Не уверен я, что смогу заменить Адского Крика, - пробормотал орк, отводя взгляд.
Зела рассмеялась.
- Я тоже не уверена, что смогу стать для тебя лучшим вождем, чем был он. Едешь?
Перед самым отправлением к ней подошел Тралл, неловко попросив разрешения поговорить. Зела наблюдала за его смущением с нескрываемым удовольствием. Благородный Тралл, который сделал все, чтобы выжило как можно больше воинов, неважно, на какой стороне они сражались. И пусть сейчас жизнь, которую ей оставили по его милости, снова обрела важность, женщина не собиралась его благодарить.
- Я, быть может, не имею на это права, но я должен спросить, Зела.
- Да. Это его ребенок.
Он, как видно, ожидал что она будет уходить от ответа или откажется говорить с ним, но, судя по растерянному выражению лица, к прямому ответу шаман сам не был готов.
- Что ты сейчас сделаешь, Тралл? – насмешливо спросила Зела. - Запрешь меня где-нибудь? Потом заберешь ребенка и воспитаешь его так, чтобы он никогда не узнал, чья кровь в нем течет?
- Во имя предков, что ты такое говоришь, - почти испуганно произнес орк. И Зела поняла: были «доброжелатели», которые предлагали ему такой вариант. – Я не смею тебя задерживать, ты можешь вернуться домой… Но ты знаешь, мне небезразличен этот род. Я хотел бы помочь…
- Помочь? – женщина рассмеялась ему в лицо. – Одному Адскому Крику ты уже помог. И не думай, что таким образом сможешь искупить свою вину.
В его глазах мелькнула боль, и, кажется, она была искренней, но Зеле ничуть не было его жаль. Она его ненавидела. Только эта ненависть не отравляла ее, не разъедала изнутри. Она придавала сил.
- Я обойдусь без твоей помощи. Хочешь знать, что я расскажу моему ребенку о его отце, Тралл? – она улыбнулась. - Что он был прекрасным воином и великим Вождем. Что он доблестно сражался и погиб с честью. И ни одна ваша правда не окажется сильнее этой.
