Вместе с Рыбка Ёц.
Часть 2.
***
Корк’кронцам было бы тесно даже в самой просторной каюте на этом судне, но кроме Ивинг и Холгота в ней оставался только один солдат, Нарос, остальные трое охраняли задержанных.
Женщина перебирала вещи пленников – как раз листала тот самый журнал, о котором говорил тролль, осторожно переворачивая исписанные словами на незнакомом языке страницы.
Старшина не спеша говорил:
- Матроса этого зовут Гурд. Я ему рассказал о том, что затеяли тролли, он не то, чтобы во всем мне поверил, но, кажется, озадачился. Ничего, будет в Дуротаре – сам все увидит. Не слишком разговорчив, но я на него не давил. От таких новостей немудрено язык проглотить, - Холгот усмехнулся. - Про троллей ничего толком не знает, мол, капитан сказала, что едут – значит, едут, а ему во время плаванья работать надо, не до разговоров. Шамана зовут Чийва, девку…
- Юкики.
- Угу. Что думаешь? Похож он на мятежника?- Угу. Что думаешь? Похож он на мятежника?
- На будущего – может быть. Но пока что казнить его не за что. Он не знает, что творит его вождь.
- Ну и демоны с ним. – Холгот безоговорочно доверял ее мнению в таких вопросах. - Что ж, мы проделали неплохую работу. Троллей отдадим надзирателям. А Гурда… думаю, он скоро поймет свою ошибку. Я вступлюсь за него, если так.
Хлопнула дверь и в каюту вошел Ортрош. Выглядел он растерянным.
- Эй, ты что тут делаешь? – нахмурился Холгот. – Кто девчонку сторожит?
- С ней проблемы, командир, - пробормотал орк.
- Какие еще проблемы? – угрожающе переспросил Холгот, приподнявшись.
- Лихорадка или жар… она как в бреду. Кажется, это от раны.
- Может, она прикинулась, а ты повелся, как дурак?
- Нет, командир, - Ортрош решительно помотал головой. – Я такое видел. Она правда плоха…
Холгот замолчал, обдумывая его слова.
- На ее месте я бы лучше помер, - проворчал из своего угла Нарос.
- Нехорошо выйдет, если она помрет у нас на корабле, - нерешительно произнес Ортрош.
- А то я не знаю, - прикрикнул на него командир.
- Этот Чийва – лекарь, - Ивинг отложила журнал. – Если он возился с ее ранами все плаванье, поможет и сейчас.
- Предлагаешь развязать шаману руки и пустить к ней? - Холгот обернулся к женщине.
- А что такого? - приподняла брови Ивинг. – Я послежу за ними. Если троллихе действительно так плохо, шаману придется думать о ней, и некогда будет сочинять план побега.
Холгот, хмурясь, молчал еще какое-то время.
- Ладно. Ортрош, приведи шамана к девчонке. А я с тобой пойду, - он посмотрел на Ивинг.
- Нет надо, - женщина поднялась на ноги. – Я справлюсь.
- Там будут два тролля, - сказал командир.
- Полтора, - женщина оскалилась в усмешке. – Хватит, Холгот. Доверься мне. Может, потом я расскажу тебе еще что-нибудь интересное.
Командир согласно кивнул, но, когда Ивинг проходила мимо него, орк поймал ее за талию и решительно снял с пояса тотемы, бросив их на стол.
Когда сержант ушла, Чийва остался наедине с собой. Кор'кронец у двери воспринял приказ со вcей ответственностью и даже не смотрел на шамана - прямо не смотрел - видимо, чтобы избежать искушения над ним поиздеваться. Тролль согнул локти и прижался лбом к связанным грубой бечёвкой запястьям. Он шумно вдохнул. Звук вышел подозрительно похожим на всхлип, но он, по крайней мере, пришёл в себя. "Я всё сделал правильно", - подумал тролль. - "Эта девка меня не тронула. Может статься, она даже мне сочувствует". Он помнил её горячую ладонь на своём голом плече. В этом жесте не было ни капли жалости, но, возможно, так она выражала понимание. В любом случае, хотела того женщина или нет - ему передалось немного её уверенности.
Он поднял глаза на флягу. Там была чистая вода, он это чувствовал. Жажда снова напомнила о себе.
Тролль огляделся, будто спрашивая у кого-то разрешения, потом перегнулся через стол (стражник угрожающе прищурился, но не шевельнулся) и схватил сосуд обеими руками. Он вернулся на место и начал сражение с плотно завинченной пробкой. Чийва почти не питал надежды её открыть, но просить об этом кор'кронца, который уже с трудом подавлял ухмылку, было бы унизительно.
В какой-то момент он до боли вывернул кисть, и пробка отлетела. Драгоценная жидкость полилась на руки. Шаман выругался и попытался перевернуть флягу, когда его намокшие запястья неожиданно заскользили друг относительно друга. Ещё одно резкое движение - и он смог бы выдернуть руку. Тролль округлил глаза и покосился на орка. Нельзя было дать ему знать, что путы ослабли.
Чийва осторожно поднёс флягу ко рту, когда из-за двери в каюту раздался окрик. Кор'кронец сделал неуклюжий шаг в сторону и дверь распахнулась. Шаман узнал орка, который забрал у него Юкики.
- Подымайся, - рыкнул солдат, заполняя своей плечистой фигурой, кажется, всё пространство каюты. Тролль успел сделать два глотка и опустить флягу на стол, прежде чем тяжёлая рука схватила его под локоть. Слегка покачиваясь и роняя с подбородка капли воды, шаман вывалился вслед за своим проводником в коридор. Второй кор'кронец, захлопнув за собой дверь, подталкивал его в спину.
- Твоей сестрице что-то нехорошо, - сказал орк сердито, но вроде бы и немного испуганно. - Командир велел мне привести тебя к ней.
Троллиха в самом деле была плоха, какое там «притворилась». Ее трясло, будто от холода, но, когда Ивинг подошла к ней, то жар почувствовала как от кузнечного горна. Над верхней губой блестели бисеринки пота, глаза под веками метались из стороны в сторону, Юкики время от времени начинала быстро бормотать что-то на своем языке, едва не задыхаясь, сбивая и без того неровное, учащенное дыхание. Орчиха осторожно коснулась ладонью ее влажного лба, отводя с лица жесткие пряди волос. Девчонку, пожалуй, ей в самом деле было жаль. Троллиха была еще слишком молодой, нехорошо, если не сможет выкарабкаться. Ивинг, правда, на ее месте предпочла бы умереть: лучше так, чем жить, осознавая, что стала для своего племени только обузой. Тем более в такие смутные времена.
«Но ты живешь. Хотя искалечена не меньше – что с того, что руки-ноги целы».
Открылась дверь: Ивинг обернулась к вошедшим оркам, которые привели шамана.
- У нее лихорадка, - женщина подошла к троллю.
Кинжал из наруча послушно скользнул в ладонь, повинуясь почти незаметному движению кисти. Ивинг потянулась, чтобы разрезать путы мужчины. Веревка была мокрой – орчиха хмыкнула про себя, бросив быстрый взгляд на солдата, который оставался охранять тролля, но ничего ему не сказала.
- Если тебе нужны какие-то инструменты или травы из твоих вещей, скажи: ребята принесут, - она тонко улыбнулась. – Кроме твоих тотемов.
Чийва был почти разочарован, когда сержант быстро разрезала ножом верёвку, с которой он столько возился. Кажется, его усилия не остались незамеченными, но сейчас это не имело значения. Кор'кронцы знали, что он не набросится на них, когда речь идёт не только о его собственной жизни. Впрочем, своей бы он тоже не рискнул, ради призрачного шанса разделаться с двумя орками сразу и теми, кто, как он хорошо знал, ждут за дверью. Даже будь у него тотемы, он не стал бы сражаться в такой тесноте.
Тролль бросил на орчиху жёсткий взгляд сверху вниз, приказывающий ей убраться с дороги. Она спокойно отошла. Шаман опустился на колени, склонившись над бредящей девушкой. Кор'кронцы уложили её на грязную подстилку и, похоже, даже не давали ей пить. Он повернулся к рубаке.
- Воды. Полотенце. И мою сумку.
Как и сказала сержант, солдат немедленно повиновался. Значит, они оставались с этой настырной орчихой вдвоём... Он большими пальцами приподнял Юкики веки, пощупал пульс. Затем попытался развязать шнурок, которым была стянута пустая штанина девушки.
- Дай мне нож, - он требовательно протянул руку к сержанту.
Женщина могла бы разрезать веревку сама, но молча вложила в трехпалую ладонь свой небольшой кинжал. Рукоять, обмотанная тисненой кожей, короткое неширокое лезвие с клеймом-знаком клана: оружие скорее метательное.
«Холгот мне потом задаст. Если узнает».
Это не было знаком доверия, не было и пренебрежением, мол, «я настолько не воспринимаю тебя всерьез». Ивинг отлично знала, что лекари с оружием могут управляться искусней и изощреннее иных воинов. Но она – не без оснований – была достаточно уверена в себе, чтобы позволить этот жест. Если захочет, кинжал вернется в ее ладонь быстрее, чем тролль сообразит, что произошло.
- Как она потеряла ногу? – спросила женщина.
- Компсогнаты, - будничным тоном сказал тролль, распарывая штанину до самого бедра. - У зандаларов дома, как я понял, эти ящерицы заместо наших крыс... Набрасываются целой стаей на раненых и спящих.
Он раздвинул ткань и внимательно присмотрелся к ноге. Культя выглядела настолько нормально, насколько это вообще было возможно. Плоть вокруг швов слегка потемнела, но ничего особенного. Зловещих щупалец гангрены не было. Можно заняться ей потом. А вот выше колена нога сплошь в опухших следах укусов и очень горячая. С тех пор, как он осматривал её вчера, всё стало намного хуже.
Он поднёс нож к раскрытой ладони и шёпотом прочёл заклинание. Одинокий язык пламени, сорвавшись с его пальцев, лизнул клинок. Солдат, которого послали за сумкой, вошёл как раз вовремя, чтобы увидеть отблески и тени, и, судя по звуку, замешкался в дверях, оценивая угрозу. Затем кор'кронец всё же подошёл и положил имущество Чийвы рядом с ним.
- В основном, конечно, они падальщики, - продолжил тролль. - На зубах переносят трупный яд. Знаете, почему зандалары их так ненавидят? - сказал он, не оборачиваясь. - Тролльская природа: рана сверху затягивается в считанные часы, а зараза остаётся внутри.
Держа нож в одной руке, он не глядя нащупал в одном из многочисленных кармашков сумки засушенный лист. Шаман растёр лист между пальцев и поднёс его к ноздрям девушки, призывая духов погрузить её в глубокий сон. Те откликнулись так быстро, словно только и ждали возможности помочь ему. Когда Юкики перестала вздрагивать и метаться, Чийва быстро приступил к работе. В таком состоянии она могла слишком далеко забрести по тропе духов и уже не вернуться, поэтому не следовало тратить время.
Нож был наточен на славу - он рассёк швы и спайки плоти, не встретив малейшего сопротивления. По бедру девушки потекла кровь вперемежку с бледным гноем. Одну за другой шаман иссекал раны, выпуская инфекцию. Он не стал прикладывать бинты: ткань быстро пропиталась бы жидкостью, превратившись в тяжёлую пробку. Тело троллихи могло справиться с небольшой потерей крови. Сейчас речь шла о том, чтобы спасти её ногу выше колена и её жизнь.
Когда нож сделал своё дело, пришла очередь магии. Влажный туман сгущался вокруг ладоней тролля, нараспев повторяющего заговор Воды. Вода вымывала остатки грязи из ран, успокаивала воспалённые ткани и делилась с ним отголосками ощущений девушки. Он увидел, как её голень, которой теперь не было и в помине, была раздроблена тяжёлым ударом, как она пыталась доползти до лагеря Похитителей Солнца, и падальщики налетели на неё, повалив в кусты. Здесь Юкики перестала чувствовать что-либо ниже колена, и воспоминания обрывались.
Эльфы отрезали ногу без лишних церемоний. Шаман помнил бледное лицо хирурга, который передал ему троллиху, уже начавшую осваивать ходьбу на костылях, но всё ещё не до конца поборовшую заразу. С точки зрения эльфов тела его народа были грубыми неотёсанными поделками, и увечья только придавали им форму. Если бы кто-то сказал Чийве, что такое отношение нельзя прочесть по одним лишь глазам, он бы рассмеялся.
Трёхпалые руки споро заработали иглой и ниткой. Поверх новых швов легли свежие повязки. Когда шаман трудился "в поле", ему зачастую не хватало чего-то необходимого, а шум битвы и крики вновь прибывающих раненых не давали сосредоточиться. Если не считать относительную темноту и грязь, а также взгляды тюремщиков, сверлящие затылок, сейчас условия были почти идеальные. Чийва коснулся рукой лица девушки, чтобы вернуть ей сознание, смочил водой из принесённого меха полотенце и протёр им разгорячённый лоб раненой. Она обливалась потом - хороший знак. Шаман вытянул руки и подхватил Юкики, усадив её и прижав к себе, затем стянул через голову её промокшую рубашку. Он поднёс мех к губам девушки, из которых больше не вырывались глухие и бессмысленные слова - только горячее, быстрое дыхание. Она приоткрыла мутные глаза и сделала несколько глотков. Вода, попавшая мимо рта, заструилась по шее.
- Принесите сухую одежду. И ещё воды, - попросил он.
За работой шамана, его отточенными и уверенными движениями, Ивинг наблюдала с уважением – всегда приятно смотреть на того, кто знает свое дело – и с интересом. За свою жизнь она много раз оказывалась в руках целителей, но, когда голова затуманена болью, а раны горят огнем, не очень-то обращаешь внимание на то, что и как делает с ними лекарь, не стремишься разобрать слова, которые шепчет знахарь себе под нос. Со стороны все выглядело по-другому. Она не пыталась вникнуть в смысл его действий, слишком чужим и странным было для нее это искусство, но кое-что ощущала даже она. Например, влажную свежесть, что принесла с собой вода, к которой обращался шаман. Как будто в душной каюте на какой-то момент забил чистый родниковый ключ. Женщине в лицо пахнуло ласковой, чистой прохладой, но это дыхание было слишком мимолетным: не для нее предназначалось.
Ивинг почти не удивилась, что троллиха пришла в себя так скоро, хотя и думала, что девушка еще какое-то время пробудет без сознания после того, как мужчина закончит.
«Он хороший целитель. На войне те, кто умеют возвращать жизнь, ценятся не меньше тех, кто умеет ее отнимать. Славно все-таки вышло, что он попал к нам в руки - не достанется повстанцам».
Солдат, что принес вещи шамана, услышав его просьбу, выходить из каюты не спешил. Ивинг обернулась к нему: орк смотрел на нее, вопросительно и хмуро. Видимо, его тоже смутила очнувшаяся девушка – или кинжал, который он увидел в руках тролля. «Иди», - одними губами произнесла женщина, и орк, не скрывая некоторого недовольства, повиновался.
Ивинг наклонилась, забирая отложенный шаманом в сторону нож. Спокойно вытерла лезвие о собственный рукав, после чего клинок скользнул на свое место, за наруч. Женщина подвинула себе стул и опустилась на него, поодаль от троллей, почти у самой двери.
- Вас действительно вовсе не так просто убить, - произнесла она, глядя в бледное лицо девчонки.
Он почти не заметил, как сержант вернула себе нож. "Старею", - с иронией подумал тролль. Юкики сидела с открытыми глазами, но он знал, что, как только её голова коснётся подстилки, она тут же заснёт. У неё, впрочем, могло не быть времени на сон до прибытия в гавань. Солдат, обернувшийся так скоро, точно боялся не найти каюту на своём месте, - разумный страх, подумал шаман - принёс длинную холщовую рубаху, промасленную, будто с плеча корабельного механика. От неё пахло терпким рабочим орочьим потом, но она была сухой. Тролль дал девушке ещё пить и помог ей одеться, а затем уложил головой на мокрый свёрток из её собственной одежды. Сойдёт - за неимением лучшего. Юкики тут же закрыла глаза. Жар уже спадал, и она дышала ровно.
Чийва проигнорировал комментарий орчихи. Из уст опытной убийцы это звучало как похвала, но гордости она в нём не пробудила. Девушка мирно спала, его руки были свободны, и всё же он понимал, что, попробуй он напасть на орков, сержант немедленно продемонстрирует ему, что убивать троллей может и непросто, но она хорошо умеет это делать.
Пока тролль укладывал девчонку, Ивинг посмотрела на Ортроша, чтобы напомнить, что он опять задержался в каюте. Орк не сразу обратил на нее внимание: откровенно пялился на стройное и гибкое, как хлыст, тело троллихи. Но взгляд сержанта почувствовал, обернулся к ней, глянул немного смущенно, но без настоящего стыда. Женщина молча кивнула ему на дверь. Кор’кронец замешкался: ожидал, видно, что она прикажет снова увести тролля. По уму, так и стоило поступить: свое дело шаман сделал. Но в Ивинг проснулось нечто вроде любопытства и, вместе с тем, холодный расчет: чем больше она увидит из того, что умеет этот тролль, тем больше они будут знать о своем враге. Пусть побудет рядом с девчонкой еще какое-то время, а она понаблюдает. До берега, к тому же, оставалось уже не так много.
Воинская дисциплина: со старшим по званию не спорят, что бы ты там себе ни думал. Видя, что сержант не намерена менять свое решение, солдат, тяжело топая по доскам, вышел и захлопнул за собой дверь.
Шаман поднялся на ноги. Он немного ослабел и впервые за длительное время ощущал корабельную качку. Духи всё ещё были рядом - каким-то образом их расположение к нему пока не было исчерпано, и они роились там, где, по их мнению, требовалась помощь. Они с любопытством мух, слетевшихся на сырое мясо, исследовали старые раны, холодными пальцами коснувшись каждого шрама на теле тролля. Он отогнал их, как всё тех же мух, не задумавшись, как это выглядит со стороны. Духи принялись за кор'кронцев - о, там хватало шрамов, чтобы их исследовать... Некоторые были глубже и страшнее других.
Чийва внимательно посмотрел на орчиху:
- Тебе понравилось, верно? - он протянул руки ладонями вверх, словно хвастаясь своим главным инструментом. - Жаль, меня не было рядом вместо того мясника, что поработал над тобой.
Его вопрос заставил женщину нахмуриться. Самый опасный враг не тот, кто сильнее тебя, а тот, кто видит твои уязвимые места. Кому, как не ей знать это. Но она продолжала смотреть на мужчину не столько настороженно, сколько заинтересованно. У движений троллей особая пластика, а шаман, как видно, все еще говорил со своими духами. Хотела бы она знать, от чего или от кого он отмахнулся и что видел в этот момент своими будто затуманенными глазами.
- Надо мной работало много мясников, - прищурившись, ответила Ивинг. – И хороших лекарей тоже было немало. На войне, знаешь ли, выбирать не приходилось.
В который раз за прошедший день они остались вдвоём - не считая дрыхнущей Юкики, разумеется. Это действовало шаману на нервы больше, чем все остальное. "Чего хочет от меня эта женщина? Рассчитывает, что я осмелею, наделаю глупостей и дам ей повод меня прикончить?" Тролль рассерженно скрестил руки на груди.
- Связать меня не хочешь?
- Не хочу, - она откинулась на спинку стула. Не беспечным, но расслабленным движением. Кивнула на обрывки его пут на полу. – Сколько можно переводить на тебя веревки? Вдруг девчонке снова понадобятся твои свободные руки.
- Очень... заботливо с твоей стороны, - он отвесил сержанту деланный поклон и уселся прямо на пол. Окровавленный саронг было уже не жалко. - Тебя родители не научили, что плохо дразнить собак? Даже самая спокойная может укусить.
«Если бы я начала дразнить тебя по-настоящему, ты бы уже давно не удержался от какой-нибудь глупости».
- Родители учили меня другим, более полезным вещам, - женщина склонила голову на бок. – Например, перерезать собаке горло в тот самый миг, когда она все-таки решится оскалить зубы. Не думаю, что тебе хочется испортить все в последний момент, тролль. Скоро мы войдем в порт, и на землю ты все равно ступишь связанным.
"Иными словами, надо наслаждаться той крупицей свободы, которая у меня есть. Свободы ходить кругами по этой проклятой каюте и убивать скуку, болтая с палачом", - он прикрыл глаза больше от усталости, чем в расчёте на новое видение. Чийва не относил себя к любимчикам потусторонних сил. Возможно, сегодня они услужили ему на месяцы вперёд. "Если у меня есть эти месяцы", - мрачно подумал тролль.
Погрузиться в транс не получилось, и он приоткрыл один глаз. Сержант удобно расположилась на стуле. Вид у неё был самый скучающий. Шаман подумал, что никому уже не будет хуже, если он действительно поиграет немного в её игру. Или хотя бы попробует угадать правила.
- Если мы теперь такие хорошие друзья, может, представитесь, сержант? - съязвил он. Сначала он был с ней на "вы", обращаясь ко всем своим пленителям в её лице, потом перешёл на фамильярность, а теперь "выканье" вернулось уже с ехидным оттенком. - Моё имя-то вам уже наверняка известно.
Ивинг едва сдержала улыбку. Тишина – штука, которая порой действует на нервы больше, чем приставленный к горлу кинжал. И – ошибочно, разумеется – может показаться даже опаснее его. Впрочем, шаман, хотя сам он об этом не догадывался, почти ничем не рисковал. Она уже не пыталась поймать его на лжи или спровоцировать. Ивинг пыталась понять.
Женщина смотрела на тролля, и думала, что они – орки – никогда по-настоящему не знали своих соседей. Прожить рядом столько лет, а потом получить нож в спину: неужели они были такими слепыми? Это злило.
- Разве ты не слышал? Старшина не раз ко мне обращался. Меня зовут Ивинг.
Слышал ли? Да, кажется, командир произносил это имя - мягкое, несомненно женское, чем-то созвучное его собственному. "Ясное дело: у некоторых орочьих баб точно есть яйца", - ухмыльнулся шаман. Но раз он уже слышал имя этой Ивинг, знакомство можно было считать успешным.
- Ты из Изувеченной Длани, верно? Я видел нож. Или ты убила кого-то оттуда. Так даже интересней.
- Если бы я убила кого-то из Изувеченной Длани, - серьезно сказал Ивинг. – я бы очень гордилась собой. Но пока приходится гордиться тем, что никому еще не удалось убить меня, - она обнажила клыки в невеселой усмешке. - Это мой нож. Моего отца.
Она наклонилась вперед, первый раз глядя на шамана с настоящим интересом.
- Откуда троллю знать толк в знаках наших кланов?
- С волками жить - по-волчьи выть, - развёл руками шаман. - Я хочу сказать - трудно было не узнать кое-что об орках за столько лет, тем более, что у меня хорошая память на такие штуки... Но твой знак и впрямь не из тех, что выставляют напоказ. Я должен был видеть его где-то ещё.
Он крепко задумался. С таким же азартом иногда пытаешься вспомнить приятный сон или мысль, с которой началась длинная цепочка ассоциаций, приводящая к неожиданному финалу. Знак Изувеченной Длани точно попался ему на глаза не просто так...
Чийва слегка побледнел, когда вспомнил:
- Это была татуировка. У одного парня, он прятал её под одеждой. В Калимдор я попал на корабле Грома Адского Крика. Нас была куча молодых дураков - орков и троллей - ну, может, я был чутка поменьше дурак, чем остальные, - шаман то ли хмыкнул, то ли усмехнулся - не понял и сам.
Он быстро взглянул на орчиху. Она всё ещё слушала, и тролль продолжил:
- Мы выпили и начали знакомиться друг с другом. Тот парень - Гаргзуф, кажется (тогда я не мог выговорить это, чтобы не набрать полный рот слюней), показал нам свою татушку и сказал, что он из Изувеченной Длани. "Все в моём роду убийцы", говорил он, "а я хочу начать новую жизнь".
Тролль провёл ногтем неглубокую борозду на деревянном полу.
- Стоит ли говорить, что его новая жизнь была очень короткой.
- Те, кто отрекаются от своей крови, никогда долго не живут, - женщина презрительно скривилась. – Только последнему дураку придет в голову отказаться от собственного рода и клана – тем более, когда от него и так остались жалкие крохи.
Ивинг вновь откинулась на спинку стула, закинула ногу на ногу, и на этот раз не усмехнулась – улыбнулась.
- Но ты прав: молодых дураков там действительно хватало. Старых, впрочем, тоже. За Громом всегда шли самые отчаянные, горячие и яростные. И самые безголовые – чего уж там…
Кому-то могло показаться диким и неуместным то, как Ивинг говорит с троллем. С пленником, которому – если бы сейчас вошел Холгот и приказал это сделать – она без лишних вопросов и секунды промедления перерезала бы горло. Но для самой женщины это было обычным делом. Когда война – это вся твоя жизнь (даже если все кругом болтают о мире), начинаешь ценить редкие минуты тишины. Пока - может быть всего лишь до момента, когда корабль причалит - шаман по-настоящему не был ее врагом, а потому орчиха смотрела на него без ненависти.
Когда шаман говорил, ему приходилось одёргивать себя, напоминая, что орчиха, беззаботно развалившаяся на стуле, намеревалась сломать ему его и без того непутёвую жизнь. Но он слишком пристрастился к тихим откровенным разговорам, которые помогали убаюкать раненых - если у него чудом появлялась минутка, чтобы уделить её кому-то одному из своих подопечных. "Это называется одиночеством, дурак", сказал он себе. Отчего-то ему думалось, что и ей разговор тоже не в тягость. А как просветлело её лицо, когда она упомянула Грома!..
- Может, он не был таким гордым, как ты, но он был славным парнем - этот Гаргзуф, - покачал головой Чийва, но без особой грусти в голосе. - Впрочем, мне тогда нравились все, кого я встречал. Орки открыли для... для меня весь мир, - он вовремя поправился, чтобы лишний раз не упоминать своё мятежное племя. - Знаешь, хоть я и пошёл за Адским Криком, голова у меня была. Просто надоело прятать её в кусты. Если бы ты была на моём месте, ты бы не "предала свою кровь", конечно... Ты была бы правильным троллем и гордилась своим племенем. Но где теперь я, а где ты? - он подмигнул ей.
- Разве в гордости тут дело в первую очередь? – кинжал слово сам собой скользнул женщине в ладонь. Движение настолько отточенное, что почти неосознанное. Ивинг неторопливо начала вертеть его в руке, наблюдая за сполохами тусклого света на лезвии. Обмотку рукояти за много лет пришлось сменить не раз и не два, но со стали клеймо не сотрешь.
«Кто я без поддержки предков, чья кровь во мне течет? К кому я бы обращалась за помощью, вздумай отказаться от клана?». Она бросила на шамана взгляд поверх лезвия и спросила:
- Что это значит «быть правильным троллем»? Зандалары, которые обещают смерть нам всем – они, по-твоему, правильные? Или, - танец лезвия на миг замер. – Твой вождь? Появление ножа мгновенно отрезвило Чийву. Он помолчал, наблюдая за гипнотическим движением клинка, прежде чем задуматься над вопросом. Сержант не оскорбилась, но у неё что-то было на уме. Он попытался представить, о чём она говорит со своими сослуживцами. Эти ребята не были похожи на тех, кто может долго поддерживать такую беседу.
- Что значит? Нашла, кого спросить... - он приложил руку к своему амулету - связке волчьих когтей на длинном шнурке вокруг шеи. - Почитать лоа. Слушаться вождя. Передавать устои своим детям. Что-то в этом роде. Это всё не про меня, так что извини.
- Насчёт Вол'джина... - добавил он, сделав ещё один вдох. - Он вернулся оттуда, откуда не приходят прежними. Кто знает, что у них правильно ТАМ. А зандалары - просто высокомерные засранцы, похуже эльфов, - он облизнул губы. - Тут даже думать не приходится.
«В самое ближайшее время у тебя будет предостаточно возможностей на своей шкуре проверить, каково «там», - едва не сказала Ивинг, но вовремя одернула себя. Она не была любителем изощренных издевок, зачем говорить то, о чем тролль, верно, и сам думает каждую минуту? Он итак ощутимо напрягся – то ли от вида оружия, то ли от того, что разговор вновь свернул к Вол’джину. Но это тоже привычка – бить в самое слабо место.
Орчиха оторвала взгляд от кинжала, не перестав перебирать его в пальцах. От прикосновений холодного металла по руке будто проходила сладкая дрожь. Она снова смерила мужчину внимательным взглядом. Он странно говорил для шамана. По крайне мере не так, как те говорящие с духами, кого ей довелось знать хоть сколько-то близко. С другой стороны, все они были орками.
- Разве бывает хуже эльфов? - сказала она, пряча секундную заминку за смешком. – Хотя я не успела близко с ними познакомиться. С задаларами, в смысле.
Ещё бы она успела, подумал тролль: сидеть у вождя на привязи - совсем не то же самое, что гнить в болоте ради преумножения могущества Орды. Впрочем, каждый хорош на своём месте. Именно поэтому шаман не чувствовал к сержанту враждебности. Конечно, злость просыпалась всегда, как только кор'кронцы тянули к нему свои лапы, но эта женщина за весь день не причинила ему боли, не высказала явной угрозы. Разумеется, в этом был расчёт, но тролль не мог прогнать от себя мысль, что при других обстоятельствах они могли бы сработаться. Он участвовал в паре операций кор'крона в Нордсколе - до того, как туда стали набирать самодовольных олухов, вроде Сабрака. Гвардия вождя действовала, как слаженный механизм, без разболтанности, без эмоций. Чийве было страшно представить, что эта машина обернулась против его близких.
И женщина перед ним могла быть - или всего лишь казаться - его спасательной соломинкой.
"Нашей соломинкой", - он взглянул на раненую девушку, свернувшуюся калачиком на своей подстилке.
- Скажи, что они собираются делать с нами. Прошу тебя, - он положил руки на пол и низко склонил голову перед сержантом.
Ивинг поморщилась. Его жест, поза, тон и это «они» вместо «вы», будто отделяющее ее от остальных кор’кронцев, вызывали у нее почти отвращение. «Как бы ты говорил со мной, если бы знал – не догадывался, а точно бы знал – что на этом ноже есть кровь твоих сородичей. Если бы видел, что стало с тем идиотом, которому взбрело в голову кричать «Вол’джин жив!» посреди Оргримммара». На самом деле резать троллям горло неудобно – слишком высокие, но есть множество других способов убить одни ударом. Движение ее ладони, вертящей клинок, замедлились, но вместе с тем стали более резкими.
Орчиха, впрочем, понимала причину его мольбы – он боится. За себя и, конечно, за эту девчонку, у которой благоразумия и выдержки поменьше. Женщина тоже посмотрела на троллиху и подумала, что шаман все-таки соврал – она не была ему сестрой. Молчание затягивалось: орчиха не обязана была отвечать и в другое время предпочла бы отделаться фразой «скоро увидишь». Но Ивинг была раздосадована этим заискивающим жестом, поэтому произнесла равнодушным, похолодевшим тоном:
- Скорее всего, вас запрут в Аллее Духов. Когда началось восстание, кор’крон взял ее под контроль. Сейчас туда никто не может войти, не имея разрешения, по меньшей мере, от генерала. И уж конечно, оттуда никто не может выйти. Мы отдадим вас тамошним надсмотрщикам, возможно, тебе придется еще раз отвечать на вопросы. С того момента ваша безопасность будет зависеть только от вас самих. Поэтому тебе стоит объяснить девчонке, что язык нужно держать за зубами, если она не хочет лишиться еще и его.
- Спасибо. Да благословят тебя предки, - сухо ответил шаман и выпрямился. Холод в голосе орчихи означал, что его мольбы её рассердили - ну что ж, он всего лишь подчеркнул дистанцию между ними. "Мы не равны и не должны делать вид, что это так".
По счастливой случайности Юкики издала слабый стон, и он смог с чистой совестью повернуться к ней, давая орчихе понять, что их задушевный разговор окончен - и вовсе не потому, что он струсил.
Слова женщины воодушевили его. Чийва скорее считал своим домом раскалённый, как сковорода, Оргриммар, чем Острова Эха или Сен'джин - редкое чудачество. Судьба его семьи оставалась под вопросом, но в Оргриммаре у него были друзья. На Аллее Духов жили другие такие же чудаки - те, кто отказался последовать за Вол'джином в его изгнание: учителя, торговцы, ремесленники, ветераны многих войн. Вожак Чёрного Копья мог окружить себя лучшими, но столица была прибежищем вольнодумцев. Было ошибкой со стороны орков запирать их в одном месте. Вино бродит в закрытой бочке.
Девушка приоткрыла глаза и сонно уставилась на лекаря. Её плавающий взгляд остановился, губы скривились:
- Что ты здесь делаешь? - спросила она. - Ты сбежал?
Вместо ответа тролль сдвинулся, чтобы Юкики увидела сержанта. Раненая угрожающе оскалила зубы. Шаман положил руку на её влажный лоб.
- Тихо, сестрёнка. Мы едем в Оргриммар.
Ивинг вернула девчонке оскал: спокойно, без вызова или издевки, и отвернулась от троллей. Пусть болтают, если им хочется. Сейчас женщина предпочла молчать: вряд ли Юкики сможет говорить с ней так же спокойно, как шаман. А связываться с троллихой ей не хотелось.
Корабль, кажется, замедлял ход. Орчиха бросила взгляд в узкое окно: так и есть, за разговором она не заметила, как они подошли к берегу Дуротара. Ивинг не выдержала и, не стесняясь, сладко потянулась всем телом. Свою работу они почти сделали, когда доберутся до Оргриммара, тролли станут заботой надзирателей, и можно будет отдохнуть с чистой совестью. Вечер и ночь в ее распоряжении.
За дверью раздались тяжелые шаги, она распахнулась, и в каюту вошел старшина. Ортрош, которого Ивинг выгнала в коридор, с любопытством сунулся следом: вероятно, слышал обрывки их разговора с троллем, и ему не терпелось взглянуть, что же происходит внутри. Командир быстро окинул взглядом всех троих: сперва встретился глазами с Ивинг, потом, когда она едва заметно кивнула – «все в порядке» - перевел взгляд на троллей.
- Шамана свяжите. На палубу их, - сказал Холгот Ортрошу и второму подошедшему солдату. – Нам скоро сходить на берег.
Ивинг поднялась и, убрав кинжал, прошла на свое привычное место за плечом командира. По его глазам она видела, что Холгот уже потерял к троллям настоящий интерес – он даже не сказал им ни слова – и думал примерно о том же, о чем она минуту назад. Но, пока они не доставят пленников в Оргриммар, расслабляться рано.
Поняв, что плыть им осталось всего ничего, шаман быстро заговорил на зандали:
- Веди себя смирно. Они допросили меня, и убедились, что мы с тобой не мятежники. Главное - я не мятежник. Они злы на тебя за твои слова, но, если будешь осторожна, нас отвезут на Аллею Духов в целости и...
- И посадят под замок, - процедила сквозь зубы Юкики.
- Радуйся. С твоим увечьем ты племени сейчас не нужна. Так хоть будешь жить, - бормотал Чийва, осматривая повязки. - Хорошо, очень хорошо. До Оргриммара точно доедешь, а там...
Она выпучила глаза:
- Что ты такое говоришь?! Ты им сдался! - голос был слабый, но злость в нём - всамделишная.
- Не перечь брату.
- Какой ты мне брат, старый мм... - она запрокинула голову и зашипела от боли. - Ты ч-чего творишь?
- Напоминаю тебе, кто спас тебе жизнь, - мрачно отозвался шаман и прикрыл культю девушки лохмотьями штанины. За дверью уже загрохотали шаги орков.
Дальше всё происходило быстро, как по учебнику. Руки тролля были надёжно связаны за спиной. Запястья Юкики тоже решили связать - на всякий случай. Орк, которому снова было поручено её таскать, чуть слышно бухтел себе под нос, но цепкий взгляд командира мигом приструнил рубаку. Там недалеко, сказали, будет ждать повозка.
- Вас ждёт путешествие со всеми удобствами, - оскалился старшина, когда тролли оказались на палубе и, щуря глаза от низко висящего над горизонтом солнца, уставились на красный дуротарский берег. Судя по его довольному тону, удобства в первую очередь предназначались для конвоиров, но никак не для пленников. Если орк и был раздосадован тем, что корабль, набитый до зубов вооружёнными гвардейцами, вернулся с такой небогатой добычей, по нему не было видно.
- Ну что ж, братцы, - командир прошёлся вдоль борта. - Улов у нас, конечно, скромный, но наши товарищи в оргриммарском гарнизоне точно найдут применение этой парочке. А если даже они у нас не заговорили, - он покосился на сержанта, - то потом могут заговорить их родные и знакомые...
"Ну конечно. Заложников из нас сделать хотят", - поморщился шаман. Тролль вообразил, как его с Юкики поставят на колени перед бунтовщиками и станут угрожать Вол'джину. Мысль его очень рассмешила. Чийва улыбнулся.
Холгот будто почуял эту улыбку затылком, как матерый волк – добычу. Он поразительно быстро для своего сложения развернулся и шагнул к троллю. Какое-то время орк сверлил опустившего глаза шамана взглядом, а потом самодовольно произнес:
- Готов поспорить, дорога до Оргриммара сотрет улыбочку с твоего лица получше моих кулаков. Смотри по сторонам внимательно, тролль.
Немногочисленная команда судна сновала вокруг солдат в обманчивой суете: на самом деле, каждый из них четко знал свое дело. Видно было, что кор’кронцы, столпившиеся на палубе, мешаются матросам, но они ограничивались лишь невнятными ругательствами сквозь зубы. Корабль подходил к причалу: на нем тоже суетились, готовясь принять швартовые. Корабль причаливал в старой части порта, в новой, которую до сих пор продолжали отстраивать и расширять, стояли военные суда: огромные, закованные в железо, как в броню.
- Эй! – один из матросов, сражавшийся со швартовным канатом, обратился к Гурду, безошибочно распознав в нем коллегу. – Не поможешь?
Орк нерешительно глянул на Холгота, и тот благосклонно кивнул. Пленный матрос, чьи руки, в отличие от троллей, даже не были сейчас связаны, с готовностью занялся привычным делом.
- Вижу, ты уже его помиловал? – негромко спросила Ивинг у командира.
- Он может сочувствовать этим троллям, но он не пойдет за них сражаться. В городе с ним еще поговорят, конечно.
Женщина промолчала. Просто матрос был орком, и ему Холгот готов был подарить второй шанс.
Тем временем, корабль, наконец, встал у пристани, пока на ней крепили канаты, матросы бросили сходни. Пленников перевели на землю первыми, Ивинг сошла с корабля последней.
Здесь, в старой части порта, было почти пусто, вся кутерьма сейчас – вокруг военных кораблей. Так что, вместо обычного портового шума, криков и ругани, их встречали разве что голоса чаек. У самого берега под одним из навесов стояла повозка, рядом с которой лежал, лениво моргая, запряженный в нее кодой. Возница, развалившийся на своей скамье, моргал точь-в-точь как зверь. Завидев, впрочем, отряд, который он ждал с полудня, орк собрался, сел ровно и, отдав честь старшине, потянул поводья. Кодо тяжело поднялся, отряхивая с боков рыжую пыль. Привязанные рядом волки вскочили сами, уставшие от безделья.
- Вперед их, чтоб прыгать в голову не пришло, - Холгот похлопал рукой по обтянутому кожей боку повозки. – Трое с ними, остальные – верхом. Ты в повозке? – он глянул на Ивинг.
- Лучше на волке, - покачала головой женщина.
- Неужели наговорилась? – хмыкнул командир, забираясь на скамью рядом с возницей.
Шаман благоразумно избежал взгляда орочьего командира и спрятал неуместную улыбку. Запах дома - пусть даже он начинался с машинного масла и свежего кодовьего дерьма - возвращал какую-то надежду, несмотря на все страшные вещи, которые, как ему рассказали, произошли за эти месяцы. Тролль понимал, что не может быть готовым ко всему, что увидит. Пока его вели на берег, он собирался с духом, не забывая следовать совету и глазеть по сторонам.
Порт ещё сильнее разросся с начала последней кампании. По обе стороны, насколько хватало глаз, тянулись ряды складов и возвышались, словно утёсы, железные боевые корабли. Муравьиные цепочки торопливых рабочих, несмотря на вечерний час, исчертили побережье. При других обстоятельствах Чийва не сдержал бы восхищённого свиста и вздоха гордости за ордынскую мощь. Теперь бухта Острорука могла потягаться с гаванью Трюмных Вод, в которой шаман побывал два года назад. Но если у гоблинов гавань была частью настоящего города с тёмными закоулками и злачными местами на каждом шагу, где целая рота могла бесследно сгинуть, стоило командиру отвернуться, то орки явно строили для дела, а не для увеселений. Судя по лицам кор'кронцев, им не терпелось выйти из тени высоких погрузочных кранов и отправиться в город к ближайшему трактиру. Ночь будет долгой, но для всех по-разному, подумал тролль, глядя на приготовленную для них повозку. Несколько орков, включая женщину-сержанта, отделились от группы и стали седлать косматых волков, которые так голодно смотрели на троллей, точно были на них натасканы. С недавних пор Чийва не удивился бы, если это и впрямь было так.
Его протолкнули вперёд - за спину к вознице, Юкики с изрядно повеселевшим Гурдом усадили напротив. Стражники в полном доспехе долго пытались разместиться. Один уселся сзади, вольготно свесив ноги в проём и загородив последний источник света. В повозке воцарился багровый полумрак.
Кодой как будто сообразил, что ноша ему досталась тяжёлая, и недовольно заревел.
- Ыть! - возница натянул вожжи. - Простите, начальник. Зверюга норовистая у меня.
- Ничего, и не таких к порядку приучали, - ответил командир, хлопнув возницу по плечу. Жест должен был выйти по-своему дружеский, но тот, судя по нервному покашливанию, соседству был не рад. Кор'кронцев и свои побаивались.
Прижатый горячим орочьим боком в нагретом солнцем нагруднике, шаман поочерёдно посмотрел на девушку и пленного матроса. В ответном взгляде Юкики был вызов. Она доверяла решению старшего и не торопилась умереть, но осторожность в ней сражалась с гордостью и боевым духом. Она не представляла, как это можно - сдаться без крови. Вол'джин потерял сильного бойца в её лице. Орк, напротив, спешно отвёл глаза. В итоге его сочувствие "братскому народу" стоило пары тумаков и одной воспитательной беседы. У него не было убеждений - просто чувство справедливости и добрый нрав. Гурд заметил, что Юкики очень слаба, и осторожно поддерживал её за плечо - так легко, что она даже не возмущалась (или у неё не осталось на это сил). Хороший парень. И бесполезный.
"Значит, я всё равно что один", - понял шаман и закрыл глаза, приготовившись к ухабистой дороге до Оргриммара.