Шаманы. Продолжение.

[Altavista]

12.05.2012 в 13:55

Пишет  Girhasha:

Тоамна и Зан'Дар, пока без названия. Отрывок седьмой.


Совместно с  Altavista

Ежедневные стычки, боевые вылазки, бессонные ночи в лазарете, руки, трясущиеся от слабости и все же, упрямо сжимающие кривую иглу: привычный ритм жизни боевого лагеря. Не думать о смерти с каждым днем все легче, особенно здесь, рядом с раненными и умирающими, в полевом госпитале, пропитанном запахом крови и лекарств. Иногда Зан’Дару казалось, что его нос вовсе потерял чувствительность к запахам болезни, но он так и не смог решить, радоваться или печалиться этому.
Каждодневный тяжелый труд, на износ, до изнеможения, а после - короткие часы отдыха в тесных, полных прелого запаха слежавшихся тел, бараках. Изо дня в день одно и тоже, и мысль – всего одна – «Пусть и завтра ничего не изменится».

Впрочем… кое-что все-таки изменилось.

Впрочем… кое-что все-таки изменилось. Рядом с ним была восхитительная, сильная женщина с горячим телом и глубокими, огненными глазами.
Тоамна. Это было что-то вроде боевого венчания, после которого они без лишних слов предъявили права друг на друга. Невысказанный обет, который ничего не менял: он работал только здесь, в этой долине, для них двоих и для клана, частью которого они на какое-то время стали. Все было просто: теперь Тоамна была его женщиной, и Волки приняли это, как нечто само собой разумеющееся. Никаких случайных взглядов, никаких сплетен и пересуд. О чем было сплетничать? В тесноте их общины оставалось слишком мало места для тайн и секретов, а потому, по невысказанной договоренности, все они старались поменьше смотреть и поменьше видеть, чтобы сохранить хотя бы видимость личного пространства для каждого.
Теперь Тоамна вольна была приходить к нему, когда пожелает. И она все-таки приходила, чтобы они могли поспешно, но от того не менее жадно, прильнуть друг к другу и на время забыть о том, что происходило вокруг. Уединение? Должно быть, это понятие существовало, но где-то в другом, далеком от этой долины, месте. Поспешно, зажимая ей рот, чтобы приглушить шумное дыхание, стискивая зубы, чтобы самому не проронить ни звука и не разбудить тех, кто пытался выспаться перед утренним боем: такими были их свидания, лишенные и капли романтики. Вместо нее была страсть, перечившая смерти, обреченности и запаху крови, который он давно разучился замечать.
Впервые за многие годы Зан’Дар не задумывался о том, что будет дальше. Жизнь для него вдруг стала очевидной и определенной: ежедневные стычки, боевые вылазки, бессонные ночи в лазарете, а после – короткие часы рядом с Тоамной. Если это не может называться спокойствием души, то что тогда может?

Здесь с самого начала было легко отрешиться от всяких сомнений. По пути на Альтерак шаманка не раз думала, что будет, если и там ей придется убеждать себя в справедливости происходящего, но все опасения оказались напрасными. С самого первого вдоха морозного горного воздуха, с первого шага за частокол лагеря, с первого боя Тоамне стало совершенно ясно, что здесь все происходит именно так, как должно быть.
Она искала возможность делать то, что могла бы считать правильным, но нашла чуть больше.
Нужно быть последним дураком, чтобы пренебрегать знаками духов и разбрасываться их подарками. Нужно быть отъявленной лицемеркой, чтобы делать вид, что не понимала, к чему все идет. Тоамна не желала оказаться ни первым, ни второй.
Эта связь, лишенная малейшего налета романтики, лишних слов и каких-либо взаимных ухаживаний, когда-то могла показаться ей неуместной или неправильной. Когда-то Тоамна могла видеть в подобном лишь удовлетворение похоти. Но только не здесь и не сейчас. Здесь это было самым верным, самым правильным и искренним ответом всему, что их окружало.
Здесь она приняла Зан’Дара как часть Альтерака, который – шаманка безоговорочно в это верила – никогда не предаст тех, кто за него сражается.
Что они давали друг другу? Разрядку после изматывающих дней, возможность отрешиться от происходящего вокруг или просто тепло, которого обоим так не хватало в заметенной снегом долине? Не было никакого смысла, никакой необходимости задумываться над этим.
На какое-то время отступило даже любопытство, и шаманке не хотелось задавать мужчине никаких вопросов. Она была просто благодарна ему за то, что у нее появился лишний повод возвращаться из сражений живой.
После боя приходить к нему было особенно сладко, даже если от усталости подкашивались ноги, а на теле добавлялось шрамов – ничто так не пробуждало от боевого транса, как его требовательные руки. Именно в такие моменты он бывал особенно настойчив – она вернулась, значит, вернулся отряд, значит, шамана в любой момент могут позвать в лазарет. Впрочем, немного времени друг на друга они всегда успевали находить. Или им позволяли.
У Тоамны ни на минуту не возникало стыда или неловкости, напротив, шаманка умудрялась забыть, что вокруг есть кто-то еще, и помнить об этом приходилось Зан’Дару.
Она держалась за него – отчаянно и жадно, как будто в череде проносящихся мимо дней не было ничего более материального и существенного. Но одновременно тролль был тем, кто мог помочь ей заглянуть так глубоко за грань, как она сама прежде не решалась.
Он мог ее научить – и шаманка без размышлений отдавала Зан’Дару и себя, и свой дар.
Они по-прежнему не слишком часто сталкивались в дневных заботах, иногда Тоамна помогала шаману в лазарете, но эти случаи можно было пересчитать по пальцам. Все-таки ее духи ждали совсем в ином месте – на поле боя. От него всегда пахло травами и чужой кровью, и Тоамна порой усмехалась проскальзывающей по краю сознания мысли: теперь он лечил, а она убивала.
Своеобразная ирония, если подумать об их первой встрече. Хотя сейчас девушка с трудом могла вспомнить ее детали. Прошлое здесь быстро заносило снегом, а будущее скрывалось за пленой снегопада, сквозь которую не могли пробиться даже видения. Здесь существовал только сегодняшний день и настоящий момент. И, если они могли скрасить этот момент друг другом, не было ни одной причины отказываться от этой возможности.


Обладая даром, ты всегда можешь рассчитывать на некоторые привилегии. Например, можно на время убраться из опостылевшего лагеря, под предлогом «общения с духами». Почему с духами нельзя общаться здесь же, на месте?.. Это неважно. Ему, шаману, виднее.
Джотек никогда не возражал против таких прогулок: шаман – есть шаман. Все они, говорящие с духами, немного ненормальные. Пускай побегает по долине, принюхается к стихиям, глядишь, узнает что-то новое. Лишь бы не совался за границы земель клана – а там, пусть творит, что пожелает.
Вот почему этим утром Зан’Дар и Тоамна, получив разрешение командира, беспрепятственно покинули орочий лагерь и направили своих волков на север.
- Я хочу наведаться в одно место, - туманно объяснил тролль, понукая зверя прибавить шаг, - Если ничего не помешает, будем там к полудню.
Самые суровые дни зимы миновали, и теперь солнце все чаще показывалось из-за острых пиков окружающих долину гор. Пройдут месяцы, прежде чем зима отступит окончательно, позволив долине расцвести на один-единственный месяц, который жители долины называли летом. А пока что, снег по-прежнему безраздельно владел Альтераком, сковав землю в долгом и томительном ожидании.
Зима – суровая хозяйка. Она безжалостна к слабым и неприспособленным, но она же – верный друг и надежный союзник тем, кто умеет пользоваться ее дарами. Кто, как не зима, укрывает поля белым саваном, на котором так хорошо заметны чужие следы? Кто прячет в снегопаде звуки засады? Кто дает заплутавшему охотнику приют в теплой норе под снегом? Если умело распоряжаться мудростью зимы, можно многому научиться.
Белые волки Альтерака были любимыми отпрысками зимы: привычные к самым суровым холодам, они научились выживать там, где другая жизнь боязливо пряталась в норы и засыпала, ожидая весны. Широкие лапы волков не проваливались под снег, позволяя им бежать быстро и неутомимо. И все же, в отличие от призрачных ипостасей шаманов, настоящие волки оставляли следы, которые легко мог прочесть любой опытный следопыт. Присмотревшись к двум параллельным строчкам, что оставили на снегу волчьи лапы, он без труда догадается о том, что хищники несли на своих спинах седоков.
Пока что шаманам ничего не угрожало: слишком много в округе сторожевых башен Волков, которые предупредят о приближении любого крупного отряда. Но когда они переберутся через последнюю линию обороны, отчетливый след за их спинами мог сыграть с ними злую шутку. Оставалось надеяться на то, что к полудню темные тучи на востоке все-таки соберутся с силами и изольют на долину густой снегопад.
Часовой с одной из башен окликнул их:
- Далеко собрались?
- Доберемся до окраины поля, и сразу назад, - отозвался Зан’Дар, прикрывая лицо от первых порывов штормового ветра.
- Надеюсь, вы знаете, что делаете. Погода портится, через час будет мести.
- Хорошо, если так. Мы пойдем по западной стороне, чтобы не попасться на глаза часовым Стражей. Если снегопад нас прикроет, сможем пройти без лишних проблем.
- Когда пойдете назад?
Зан’Дар пристально вгляделся в наступающие с востока облака:
- Пройдем до темноты.
- Хорошо, я предупрежу следующую смену. Не задерживайтесь, собирается буря. Если будет сильная метель, никто не сможет прийти к вам на выручку.
Шаман пришпорил своего волка.
- Не волнуйся, брат. Мы будем вовремя.
Зверь шаманки последовал за собратом, не дождавшись понукания о чем-то задумавшейся девушки. Она держалась в седле менее уверенно, чем Зан’Дар, но волк, словно бы чувствуя неопытность наездницы, вел себя исключительно послушно и осторожно. Например, не пытался сократить уже разделившее их с шаманом расстояние, лишь не давал ему увеличиться. Хотя, он действительно чувствовал и, раз уж принял седока, старался о нем заботиться. Эти могучие, статные звери, легко поднимающие на свои спины орков, были частью долины и частью клана. Здесь смазывался смысл слова «приручить» - волки были верными товарищами оркам, и сражались вместе с ними за общий дом по своему собственному желанию. Конечно, совсем расслабляться в отношении зверей все же не стоило. Кто-то из них приходил в клан, жил рядом с лагерем, спал на пороге бараков. Но были и стаи, которые относились к клану так же, как и любые дикие звери к человеку: с недоверием и готовностью напасть.
И все же, даже вдалеке от поселения и башен, столкнувшись нос к носу с голодным хищником, орк имел шанс разойтись с ним миром, не пролив ничьей крови. У Стражей и их союзников таких шансов не было.
Тоамну очаровывала эта связь, хотя она бы никогда не смогла понять ее до конца. А, возможно, это просто до боли напоминало ей о прошлом.
Всю их поездку она молчала, погруженная в свои мысли, и сосредоточенная на том, чтобы держаться в седле, рассеянно оглядываясь по сторонам. Пожалуй, она никогда не забиралась так далеко – одна, по крайне мере. В засадах и вылазках некогда было смотреть по сторонам, тем более, что почти всегда они совершались под покровом ночи или снегопада.
Кстати о снегопаде.
Троллиха обернулась, разглядывая тучи, на которые так рассчитывал Зан’Дар. Ожидая метели, он, похоже, совсем не беспокоился, что она может обернуться снежной бурей. Что ж, справедливо, не им бояться ветра. Однако… куда он собрался, если опасается, что Стражи доберутся до их следов?
- Зан! – шаманка тронула пятками бока волка, и зверь послушно ускорил мягкий бег.
Тролль сам притормозил, и, поравнявшись, наконец, с ним, Тоамна спросила:
- Так куда мы все-таки едем? Страже-то ты голову заморочил, но мне тоже ничего толком не рассказал.
- Почему заморочил? – Зан’Дар обернулся, - Я сказал правду: в случае чего, я бы предпочел, чтобы они знали, где мы находимся. Как я и сказал, мы пойдем по западной стороне долины, по краю горных склонов. Там сохранилось одно место… а впрочем, сама все увидишь.
Первые снежинки просыпались из низко нависших туч, прилипая к капюшонам плащей и волчьим загривкам. С каждой минутой их становилось все больше: снегопад расходился. Дрожащая белая занавесь снега становилась плотнее, беззвучно обволакивая путников со всех сторон. Несмотря на усиливающийся снегопад, Зан’Дар направлял своего волка уверенно, и Тоамне ничего не оставалось, кроме как довериться своему проводнику.
Когда они понимались вверх по одному из крутых холмов предгорий, снег валил так плотно, что долину внизу почти не было видно. На шатком веревочном мосту, зависшем над пропастью, шаманка впервые почувствовала беспокойство. Мост выглядел надежным: по крайней мере, деревянные опоры, к которым были привязаны толстые веревки, были крепко врыты в землю и не грозили обрушиться вниз под весом двух всадников. Но едва они взошли на мост и сделали несколько десятков шагов, массивные опоры почти скрылись за пеленой снегопада, и тролли на мгновение почувствовали себя отрезанными от всего мира. Мост шатался и дрожал под ударами ветра, ни начала его, ни конца нельзя было разглядеть сквозь метель: только деревянная, подвешенная над пропастью дорожка, огражденная двумя обледенелыми канатами. Как скоро она кончится и кончится ли?
Здесь, в самом нутре снегопада, легко поверить, что этот шаткий мостик, не имеет ни начала, ни конца. Под их ногами прямой, как стрела, путь, но что если они все-таки заблудятся в этом сумрачном, снежном мире?..
Зан’Дар снова обернулся и бросил внимательный, испытующий взгляд на свою спутницу:
- Готова идти дальше?
Тоамна, наткнувшись на этот взгляд, сначала растерялась, едва не остановив волка. За вопросом тролля будто бы таился второй, лишь ему ведомый смысл. Девушка оглянулась по сторонам: только непроницаемое марево снега. Бурю сопровождает вой ветра, ливень – стук и грохот капель, но снегопад бесшумен, а оттого кажется нематериальным. Было совершенно бесполезно вглядываться в мягкую белизну за спиной шамана и гадать, куда он ее ведет. Зан’Дар был сейчас явно хозяином положения, оставляя ей недосказанность и возможность идти следом, и девушка разозлилась.
Если когда-то она с легкостью соглашалась играть по его правилам, то со временем отдавала инициативу в руки мужчины все с большей неохотой.
- Самое подходящее время для подобного вопроса, - ядовито, стремясь скрыть собственную растерянность, произнесла Тоамна, решительно глядя в глаза троллю. – Стоило задать его раньше – или вообще не спрашивать.
Зан’Дар неопределенно усмехнулся, но ничего не ответил.
Она сбита с толку, но все же упрямо движется вперед: это хорошо. Но она не чувствует того, что на самом деле происходит сейчас, и это плохо. Впрочем, может быть, именно незнание защищает Тоамну от страха. В первый раз ей будет легче пройти этот путь с завязанными глазами, но во второй раз придется обходиться без проводника.
Шаман снова пришпорил волка, и они снова двинулись вперед.
Очень скоро впереди показались опоры моста, а это значило, что они почти достигли своей цели. Зан’Дар позволил себе вздохнуть свободнее.
Он спешился на небольшом пятачке, выложенном выщербленными каменными плитами. Здесь, под защитой скал, снег валил не так густо, и можно было разглядеть предметы, окружающие их. Из-под снега выступали полуразрушенные остовы каких-то строений, больше похожих на хижины или на примитивные бараки. Несколько кривых, болезненных елей, окружали заброшенное поселение, придавая ему вид еще более унылый и безрадостный.
- Племя, которое жило здесь, - проговорил тролль, внимательно оглядываясь по сторонам, - Оставило это место. Никто не знает, почему и куда они ушли. В один день их деревню обнаружили пустой и нетронутой. Хижины были целы, но в них больше не было ни жителей, ни их скарба. Они просто увязали свои пожитки в узлы и ушли – так тихо, что никто достоверно не знает, когда они покинули долину. Здесь в скалах до сих пор сохранились пещеры, вполне пригодные для жилья. Очаги, кровати, даже запасы хвороста – все, что они не смогли унести с собой, до сих пор дожидается своих хозяев.
В этот момент снегопад приутих, и небольшая поляна, окруженная развалинами, открылась перед ними во всем своем мрачном запустении. Здесь были не только хижины, но и другие напоминания о деятельности существ, что когда-то жили здесь. Невысокие каменные обелиски, похожие на застывшие фигуры, тут и там торчали из-под снега, создавая впечатления чужого безмолвного присутствия. Обелиски окружали пришельцев со всех со сторон, и трудно было отделаться от впечатления, что камни постепенно сужают кольцо, стремясь загнать непрошенных гостей в свою ловушку.
- Не следует относиться к окружающему тебя миру, как к череде случайностей, - задумчиво произнес Зан’Дар, обращаясь то ли к своей спутнице, то ли к самому себе, - Племя выбрало хорошее место для своих мертвецов, но этот выбор не был случайным. Может быть, они заранее знали, что в одни день им придется покинуть свои дома и бросить здесь, в этой земле, кости собственных родичей. Они не могли забрать их с собой, но уходили со спокойной душой: в этом месте покой мертвых хорошо охраняется. Теперь понимаешь, почему я остановился на мосту?
И, не дожидаясь ответа, он пояснил:
- Иногда завеса между миром людей и миром духов истончается настолько, что ходить по ее кромке становится опасно. Но только в том случае, если ты не знаешь своей цели.
- И какая же цель у тебя? Зачем ты сюда пришел?
Только духи знают, какого труда Тоамне стоило совладать с собой и произнести эти слова мало-мальски спокойным тоном.
Они прошли сквозь снегопад как сквозь границу – времени, пространства ли? Или как сквозь ту самую грань между двумя мирами, о которой говорит Зан’Дар?
Покинутое поселение, где время, казалось, замерло, где не осталось и капли жизни – только безмолвные каменные идолы. Племя ледяных троллей, память о которых было последнее, что она ожидала здесь найти, хотя, если подумать, удивляться было нечему. Ее сородичи всегда были первыми, они жили по всему Азероту. Нет ровным счетом ничего удивительного в том, что и в этой долине они когда-то были хозяевами.
Тоамна старалась поменьше оглядываться по сторонам. Отсутствие следов разрушений на окружавших их строениях почему-то производило на шаманку более гнетущее впечатление, чем если бы поселение было сравнено с землей неведомым врагом. Просто уйти, оставив свой дом, казалось ей неправильным, в этом было нечто зловещее.
«Не тебе судить. Ты ничего о них не знаешь, ты их никогда не поймешь. И ты не хочешь знать или понимать, ведь так?»
Но запустение было далеко не главной причиной, по которой она предпочитала смотреть только на своего спутника.
До этого момента белая пелена окутывала шаманку, словно защищая, но она же залепила ей глаза, уши и отбила нюх. Теперь Тоамна слышала, видела и чувствовала.
Обелиски-идолы смотрели, наблюдали, ушей касался бесплотный шепот, который можно было принять за шорох снега. Близко, слишком близко.
Это было действительно хорошее место для племени, чтобы оставить своих мертвых. Место, от которого троллихе хотелось бы оказать подальше.
Тоамна не боялась мертвых. Но ей здесь были не рады.
«Еще бы, тебе были рады. Ты сама отвернулась от своего прошлого, приняв чужое. Ты считаешь их врагами – так чего ждешь в ответ?»
Она положила ладони на шею волка, так и не спустившись на землю: тепло и мерное дыхание зверя немного успокаивали. Троллиха смотрела на шамана почти с опаской – какими бы ни были его цели, ей они казались чуждыми. Зан’Дар с его голубой кожей и белыми волосами сам враз напомнил ей одного из племени ледяных троллей.
Казалось, он уже шагнул чуть дальше, чем она, стоял за туманной завесой неожиданно чужой, почти незнакомый.
- И зачем ты привел сюда меня?
- Тебе ведь нравится эта долина?– он обвел рукой окружавший их заброшенный погост, - Это тоже часть долины. Здесь когда-то жили твои родичи. Это что-нибудь значит для тебя?
- Боюсь, что лишь то, что сейчас их здесь уже нет. Я тебя разочаровала? – шаманка хмыкнула, но усмешка получилась неубедительной.
Пусть так. Пока тролль стоял от нее дальше, чем духи этого места – и совсем не в физическом смысле – она не хотела говорить прямо.
- Разочаровала? Нет. Удивила ли?.. – тролль равнодушно пожал плечами, - Тоже нет.
Он зашагал вглубь погоста, предоставляя Тоамне самой выбирать, следовать ли за ним, или остаться на месте. Его влек каменный алтарь, почти полностью скрытый под снегом. Когда-то этот массивный постамент венчала фигура божества, которому поклонялись тролли и которое, быть может, когда-то было хранителем этой долины. Но сейчас от статуи ничего не осталось: в отличие от нетронутых хижин и обелисков, фигура была разрушена до самого основания, так, что даже догадаться о ее форме было невозможно. Кто это был? Волк? Снежный барс? Может быть, орел? Или это было существо, принявшее образ, близкий его почитателям? Бесполезно гадать.
Зан’Дар разбросал в стороны снег, открывая подножие пьедестала. Как он и предполагал: надписи и рисунки на алтаре были сбиты ударами какого-то тяжелого оружия, скорее всего, молота. Кто уничтожил статую? Те, кто первыми обнаружили пустую деревню? Но почему тогда их гнев распространился только на этот алтарь?
А может быть, сами тролли разбили статую, прежде чем покинуть свой дом? Или они вынуждены были его покинуть, после того, как оскорбили лоа?..
Больше вопросов, чем ответов.
Положив ладонь на холодный камень, Зан’Дар попытался прислушаться к бесплотным голосам, которые окружали его, но так ничего и не услышал. Алтарь был мертв, и лоа-хранитель покинул это место.
Как жаль.
- Ты права, здесь больше никого нет, - Зан’Дар поднялся на ноги и глубоко вздохнул, - Голые камни и бесполезные духи.
Тоамна стояла за его спиной, рассматривая алтарь. Из двух зол она все-таки выбрала меньшее: ступить на эту землю и пройти по ней было страшно, но остаться с духами один на один оказалось еще хуже. Ей итак мерещилось, что Зан’Дар, бредущий между каменных обелисков, может исчезнуть, растворившись в поредевшем снегопаде.
Каменная плита, на которой некогда возвышался идол, выглядела такой же пустой и жалкой, как и хижины вокруг. Из них ушли живые, а отсюда – дух…
И все же, несмотря на слова шамана, Тоамна не смогла бы заставить себя повторить его движение и прикоснуться к алтарю.
- Я спросила – зачем ты сюда пришел?
- Я слышал твой вопрос, - огрызнулся он и устремил на свою спутницу взгляд горящих глаз.
Но мгновенная вспышка ярости уже отступала. Удивительно, но в какой-то момент он почти поверил, что хочет ее ударить. За что? За очевидную глупость ее слов. За то, что именно она произнесла их. Будь на месте Тоамны кто-нибудь из орков, эти дурацкие слова вряд ли бы так задели его.
- Подумай еще раз, девочка, и ты поймешь, что ответ можно найти самостоятельно, - медленно процедил он, не отрывая глаз от лица шаманки, - Я пришел, чтобы увидеть лоа, но, к сожалению, его здесь уже нет. Почему я привел тебя в это место? Я хотел взглянуть в твое лицо, когда мы оба окажемся в этом каменном круге.
- Взглянул? – его полыхнувшая на мгновение злость обрадовала Тоамну: это было земное, знакомое, здешнее. Обрадовала – и перекинулась к ней, как огонь перекидывается с одного сухого дерева на другое.
Какими, должно быть, глупыми и неуместными ее поведение и ее слова кажутся троллю. Но он должен был знать, что бесполезно было ждать от нее иной реакции. Он должен был понимать, что привести ее в подобное место на самом деле очень жестоко.
- Если бы я хотела искать подобные ответы, я бы никогда не оказалась в этой долине. Я бы не бежала на чужую войну. Нет, тогда бы у меня, быть может, вообще не было причин куда-то бежать. Я бы…
Она вздохнула, переводя дыхания, хотела отвернуться, но вместо этого шагнула ближе.
- Мне страшно, - она посмотрела в глаза шаману. – Я... рада, что отсюда ушло не только племя.
Ее слова были слишком похожи на обвинение, но Зан'Дар пропустил этот ребяческий, неуклюжий гнев мимо ушей.
- Чего ты боишься? - с нажимом спросил он, делая шаг навстречу Тоамне.
«Давай, шаманка. Скажи ему, что ты боишься духов».
Это, конечно, не было правдой. Но как объяснить? Тоамна смотрела на тролля, вспоминая истекающее кровью сердце в его ладони. Как объяснить _ему_?
- Того, что я слышу. Того, о чем шепчут здесь мертвые и того, куда они меня зовут.
Снегопад снова усилился – волной, захлестнувшей на каменную площадку.
- Эти духи меня уже не примут... Но больше всего я боюсь, что они все-таки отзовутся, вздумай я обратиться к ним.
Лицо тролля смягчилось: он и сам не заметил, когда его внезапный гнев сменился спокойным, рассудительным пониманием. Нечто подобное тому, что переживала сейчас Тоамна, он уже видел, а значит, мог найти в себе силы понять ее.
- Это хорошо, что ты боишься. Значит, есть отчего бояться. Иди ко мне.
Он обнял ее, почти так же, как в ту ночь, в лесу и, пожалуй, впервые ощутил, какой непреодолимый временной промежуток разделяет их двоих. Насколько Тоамна младше его? На шесть, на десять лет?.. Даже если сейчас он заставит ее понять, понадобится еще много лет, прежде чем она сможет _принять_ его науку.
Но разве Гун’Джил торопился, когда обучал его? Охотник был стар, их разделяла стена еще более непреодолимая, чем встала сейчас между самим Зан’Даром и Тоамной. Но, тем не менее, старик всегда был терпелив. Жесток, требователен, бескомпромиссен, и вместе с тем – терпелив. Он понимал, что лед отчуждения, вставший между его родичами и их наследием, нельзя сломать в один день.
Зан’Дар взял шаманку за плечи и развернул ее лицом к снегопаду.
- Посмотри на них. Сейчас они слабы и никчемны, они бесцельно блуждают в этой метели, и перекликаются друг с другом, надеясь, что когда-нибудь снова услышат голоса живых. Можно презирать их, можно испытывать жалость, но незачем их бояться. Это _наши_ духи. Они принадлежат _нашему_ племени, вне зависимости от того, где мы родились, или кем были воспитаны.
Что видела Тоамна в белой пелене метели? Наверняка, призрачные напоминания о существах, что жили здесь когда-то и возносили молитву ныне безымянному богу, пугали ее. Единственным, что чувствовал сейчас сам Зан’Дар, было благоговение перед священным местом, еще хранившем угасающий дух пропавшего племени.
- Я хотел бы показать тебе того бога, что когда-то стоял на этом алтаре. Я верю, что в своем истинном обличие он был по-настоящему красив. Но что, если ты уже видела его?.. Все может быть. Мне кажется, что мне он являлся однажды, - Зан’Дар улыбнулся собственным мыслям, - Если это и вправду был лоа, он бы понравился тебе.
Тоамна прижалась к троллю спиной, откинув голову ему на плечо, крепко сжав руку мужчины. Она слушала его, полуприкрыв глаза, и плавный тягучий голос проникал в сознание, успокаивая. Шаман не смеялся, не презирал ее за глупый страх, а, главное, он не был равнодушен.
«Где бы мы ни родились, кто бы нас ни воспитал…»
Зан’Дар прав, стоя здесь, можно испытывать много чувств, но страх – это лишнее. Это ее народ, и вся их память тоже принадлежит ей. И их боль. Она всегда это знала, даже если предпочитала отвернуться и заткнуть уши, вместо того, чтобы смотреть и слушать.
Если бы ей было все равно, если бы духи этого места были для нее чужими, она бы не ощущала эту пустоту. Не звенело бы что-то внутри нее натянутой струной. Не слышались бы в этом потустороннем, даже зловещем звоне знакомые слова.
«Я… могла видеть лоа? Может быть. Но _что_ я могла видеть? Тень, бледный призрак, неверный отблеск? Почему они уходят, почему оставляют тех, кто им поклоняются? Кто кого предает?»
- Что ты видел, Зан’Дар? – тихо спросила шаманка, – Я не слишком много дорог прошла – может, ты прошел больше? Скажи мне… Ты где-то видел иное? Что-нибудь, кроме руин, опустевших домов и разрушенных алтарей, которые оставили боги?.. Почему только это осталось от… нас?
Шаман долго молчал, и на какой-то момент Тоамна засомневалась, услышал ли он ее. Но когда она уже хотела окликнуть его, Зан’Дар заговорил сам:
- Осколки былой Империи. Величественные, могучие осколки, и все же… они неизбежно погибнут, рано или поздно. Мир меняется, и старые племена уходят в прошлое. Ты спрашиваешь меня, почему? Все когда-нибудь заканчивается – вот единственный разумный ответ на этот вопрос.
Он покрепче прижал к себе шаманку, закрывая ее от снега своим плащом.
- Кто остался? В джунглях Тернистой Долины все еще живы потомки Гурубаши. Последние из амани воюют с эльфами на севере. Драккари, нетронутое племя, теперь почти истреблено войной с Плетью. Боги преданы и принесены в жертву, и мы постепенно теряем свою силу. Нас все еще много – может быть, числом мы даже превосходим армии Орды и Альянса. Но можем ли мы объединиться под властью общего лидера? Теперь уже нет. Если даже Зул’Джин потерял разум в этой войне, то что говорить о других, более слабых?..
Он молчал еще несколько мгновений, потом проговорил:
- Империя троллей будет уничтожена, так или иначе. Нам придется приспособиться к новому миру и, быть может, отказаться от притязаний на владение этой землей. Мы действительно _владели_ этим миром, мы были его хозяевами долгие тысячелетия, но сейчас придется отступить и отдать его в руки новым владельцам. Вопрос в том, _как_ отдать. Можно погибнуть, но сохранить свою гордость. Можно выжить и, отказавшись от своих корней, встать под знамена победителя. Но меня не устраивает ни тот, ни другой вариант.
- Чего же ты тогда хочешь? – Тоамна запрокинула голову, заглядывая ему в лицо. – Нет - что ты можешь?.. Каждый из нас становится осколком, мы ищем, решаем – за себя. Нам ничего не остается, кроме как помнить, разве не так?.. Или забыть.
Она окинула погост еще одним быстрым взглядом. Уже без страха, с горечью.
- Ты говоришь о выборе – но разве наш народ его уже не сделал? Уйти, уступить? Все те, о ком ты говоришь – они сражаются. Сражаются, уничтожая своих богов, самих себя. Взывая к силам, к которым раньше ни за что на свете не обратились бы. Разве только Зул’Джин потерял разум? Разве не безумны они все?.. Но как можно сохранить разум, как можно отступить и смириться, когда ты помнишь, чем ты был когда-то? Когда помнишь, частью чего являлся?.. – Тоамна не ждала ответа на свои вопросы, просто, кажется, первый раз в жизни она стояла рядом с тем, с кем можно было произнести их вслух.
Спрашивал ли Зан’Дар себя о чем-то подобном? Находил ли ответы?
Словно в ответ на ее мысли, тролль произнес:
- Время для ответов еще не наступило. Пойми, Тоамна, я не в силах принять на себя ответственность за судьбу целого народа. Быть может, когда-то и существовали великие вожди, которые могли, но я явно не из их числа, - он покачал головой, - У нас с тобой другое призвание. Такие, как мы, всегда стояли на страже племени. Видеть и помнить: вот сила, дарованная нам. Мы сохраняем знания для тех, кто будет нуждаться в них – быть может, через сотню, быть может, через тысячу лет. Когда-нибудь наши потомки захотят узнать, откуда они пришли, захотят прочесть знаки на древних руинах. Когда-нибудь, они зададут те же вопросы, какими задавались мы: почему погибло племя, почему боги были убиты, что осталось от нас? И тогда мы, и такие, как мы, будем отвечать. _Тогда_ наступит время ответов.
Он замолчал и несколько минут тишину нарушал только шорох снегопада.
- Зачем ты сюда пришел? – троллиха чуть улыбнулась. – Я вижу, что для тебя эта война чужая. Но ты здесь, с Ордой… Знаешь, почему я с ней? Потому что так я чувствую себя частью… чего-то. Тебе это кажется самообманом?
- Ты и есть часть чего-то, просто пока не понимаешь этого. Ты не замечаешь знаков, которые духи подают тебе, а между тем, они кричат так громко, что только глухой может игнорировать их.
«Она сражается бок о бок с Северными Волками, она служит под началом Дрек’Тара, того самого, что дал ответы собственному народу. И будь я проклят, если это не знак, оставленный духами».
- Ты спрашиваешь, почему я пришел сюда, - Зан’Дар на секунду задумался, - Я не владею иным ремеслом, кроме военного. Если подумать… куда еще я мог пойти? Мне нужна была война, и не все ли равно – какая. Но теперь я вижу, что мой выбор был предсказан. Я нашел здесь то, что искал.
Шаманка повернулась к троллю, прищурившись, внимательно посмотрела в его глаза.
- Не замечаю? Что ж, шаман, тогда объясни, о чем хотят поведать мне духи? – она лукаво и вместе с тем ласково улыбалась. – Донеси их голос, расшифруй мне эти знаки… Расскажи, что нашел здесь ты, и чего не вижу я?
- Не проси, я не буду толковать знаков, что касаются только тебя, - он улыбнулся в ответ, - Когда придет время, поймешь сама – а иначе, какой смысл? Но, если хочешь, я расскажу о своих. Правда, для этого придется начать с самого начала.
Он привлек ее голову, нежно касаясь щекою горячей щеки. Ему нравится быть с нею рядом: уже давно Зан’Дар не ощущал в своей жизни такого спокойствия и упорядоченности. То, что происходило между ними, было _правильным_, единственно возможным для них обоих выходом. И он прекрасно отдавал себе отчет, что после сегодняшней ночи, все может закончится. Однако, для него пришло время все рассказать – кажется, духи хотят именно этого.
- Пора ехать, - он мягко отстранил от себя Тоамну, - Скоро совсем стемнеет, и нам лучше вернуться к заставе, пока еще хоть что-нибудь можно разглядеть.

@темы: Лок-тар!, Мне сказали слово, я расплел его в строку, Люди