Остаемся зимовать.
От наших непрекращающихся снегопадов невозможно не вспоминать.
Снегопад снова усилился – волной, захлестнувшей на каменную площадку.
- Эти духи меня уже не примут... Но больше всего я боюсь, что они все-таки отзовутся, вздумай я обратиться к ним.
Лицо тролля смягчилось: он и сам не заметил, когда его внезапный гнев сменился спокойным, рассудительным пониманием. Нечто подобное тому, что переживала сейчас Тоамна, он уже видел, а значит, мог найти в себе силы понять ее.
- Это хорошо, что ты боишься. Значит, есть отчего бояться. Иди ко мне.
Он обнял ее, почти так же, как в ту ночь, в лесу и, пожалуй, впервые ощутил, какой непреодолимый временной промежуток разделяет их двоих. Насколько Тоамна младше его? На шесть, на десять лет?.. Даже если сейчас он заставит ее понять, понадобится еще много лет, прежде чем она сможет _принять_ его науку.
Но разве Гун’Джил торопился, когда обучал его? Охотник был стар, их разделяла стена еще более непреодолимая, чем встала сейчас между самим Зан’Даром и Тоамной. Но, тем не менее, старик всегда был терпелив. Жесток, требователен, бескомпромиссен, и вместе с тем – терпелив. Он понимал, что лед отчуждения, вставший между его родичами и их наследием, нельзя сломать в один день.
Зан’Дар взял шаманку за плечи и развернул ее лицом к снегопаду.
- Посмотри на них. Сейчас они слабы и никчемны, они бесцельно блуждают в этой метели, и перекликаются друг с другом, надеясь, что когда-нибудь снова услышат голоса живых. Можно презирать их, можно испытывать жалость, но незачем их бояться. Это _наши_ духи. Они принадлежат _нашему_ племени, вне зависимости от того, где мы родились, или кем были воспитаны.
Что видела Тоамна в белой пелене метели? Наверняка, призрачные напоминания о существах, что жили здесь когда-то и возносили молитву ныне безымянному богу, пугали ее. Единственным, что чувствовал сейчас сам Зан’Дар, было благоговение перед священным местом, еще хранившем угасающий дух пропавшего племени.
- Я хотел бы показать тебе того бога, что когда-то стоял на этом алтаре. Я верю, что в своем истинном обличие он был по-настоящему красив. Но что, если ты уже видела его?.. Все может быть. Мне кажется, что мне он являлся однажды, - Зан’Дар улыбнулся собственным мыслям, - Если это и вправду был лоа, он бы понравился тебе.
Тоамна прижалась к троллю спиной, откинув голову ему на плечо, крепко сжав руку мужчины. Она слушала его, полуприкрыв глаза, и плавный тягучий голос проникал в сознание, успокаивая. Шаман не смеялся, не презирал ее за глупый страх, а, главное, он не был равнодушен.
«Где бы мы ни родились, кто бы нас ни воспитал…»
Снегопад снова усилился – волной, захлестнувшей на каменную площадку.
- Эти духи меня уже не примут... Но больше всего я боюсь, что они все-таки отзовутся, вздумай я обратиться к ним.
Лицо тролля смягчилось: он и сам не заметил, когда его внезапный гнев сменился спокойным, рассудительным пониманием. Нечто подобное тому, что переживала сейчас Тоамна, он уже видел, а значит, мог найти в себе силы понять ее.
- Это хорошо, что ты боишься. Значит, есть отчего бояться. Иди ко мне.
Он обнял ее, почти так же, как в ту ночь, в лесу и, пожалуй, впервые ощутил, какой непреодолимый временной промежуток разделяет их двоих. Насколько Тоамна младше его? На шесть, на десять лет?.. Даже если сейчас он заставит ее понять, понадобится еще много лет, прежде чем она сможет _принять_ его науку.
Но разве Гун’Джил торопился, когда обучал его? Охотник был стар, их разделяла стена еще более непреодолимая, чем встала сейчас между самим Зан’Даром и Тоамной. Но, тем не менее, старик всегда был терпелив. Жесток, требователен, бескомпромиссен, и вместе с тем – терпелив. Он понимал, что лед отчуждения, вставший между его родичами и их наследием, нельзя сломать в один день.
Зан’Дар взял шаманку за плечи и развернул ее лицом к снегопаду.
- Посмотри на них. Сейчас они слабы и никчемны, они бесцельно блуждают в этой метели, и перекликаются друг с другом, надеясь, что когда-нибудь снова услышат голоса живых. Можно презирать их, можно испытывать жалость, но незачем их бояться. Это _наши_ духи. Они принадлежат _нашему_ племени, вне зависимости от того, где мы родились, или кем были воспитаны.
Что видела Тоамна в белой пелене метели? Наверняка, призрачные напоминания о существах, что жили здесь когда-то и возносили молитву ныне безымянному богу, пугали ее. Единственным, что чувствовал сейчас сам Зан’Дар, было благоговение перед священным местом, еще хранившем угасающий дух пропавшего племени.
- Я хотел бы показать тебе того бога, что когда-то стоял на этом алтаре. Я верю, что в своем истинном обличие он был по-настоящему красив. Но что, если ты уже видела его?.. Все может быть. Мне кажется, что мне он являлся однажды, - Зан’Дар улыбнулся собственным мыслям, - Если это и вправду был лоа, он бы понравился тебе.
Тоамна прижалась к троллю спиной, откинув голову ему на плечо, крепко сжав руку мужчины. Она слушала его, полуприкрыв глаза, и плавный тягучий голос проникал в сознание, успокаивая. Шаман не смеялся, не презирал ее за глупый страх, а, главное, он не был равнодушен.
«Где бы мы ни родились, кто бы нас ни воспитал…»